Обеим хотелось признаться. Хотелось — не то слово. Обе в этом нуждались, как диабетик в инсулине, но тянули до последнего, надеясь на силу организма, на то, что пройдет само собой. Потому, что констатация зависимости есть и официальное признание болезни.
Правда, после этого обычно и начинается толковое лечение.
Но Лена с Наташей до того устали, что жили исключительно инстинктами. И сейчас эти инстинкты были сильно прибиты бедами, которые свалились в таком объеме.
Полому получалось то, что получалось. Внутри обеих жил огромный беспокойный червь, который точил нервную систему, как сумасшедший, и пало было срочно его выпустить, но, но…
— Как Г.?
— Нормально. Мы едем сегодня смотреть помещение под офис…
— Отлично.
— Да…
Роза Наумовна что-то взволнованно говорит тонким, затянутым в кожу моделям. Те сочувственно жмут ей руки, поправляют свои букеты. Но улыбаются, это хорошо.
— А как Сергей? Вы не помирились?
— Нет. И это все.
— Но что случилось?
— Потом, Наташка…
— Ладно…
Лена не призналась и маме. Более того, она так и не ночевала с тех пор дома. А жила… у Димы!
Он отнесся к такому ходу очень живо, с юморком. Допоздна смотрели видео, ели чипсы, чуть-чуть разговаривали в темноте — она с дивана, он с коврика на полу. Утром он отвозил ее на работу.
Сергей исхудал, осунулся и время от времени совершал отчаянные попытки примириться. Тщетно.
— Как Ирка ее назвала?
— Марусей.
— Смешно.
— Это не она назвала, это Леня.
— Ого!
Наконец дверь одной тайной комнаты распахнулась и выплыла Ирочка: великолепная, стройная, бледная, но мило подкрашенная. Рядом с ней вышагивал Леонид с толстым розовым свертком.
Толпа ухнула и рванула к ним.
— Эй, папаша!
Остановились.
— Папаша! Так нельзя! — медсестра сзади улыбалась. — Ребеночка надо по всем правилам забрать!
Больше всего озадачило не то, что с правилами в суматохе никто не ознакомился, но то, что прозвучало кодовое «папаша». Фотомодели с ужасом посмотрели на Розу Наумовну.
Она улыбалась величественно и светло, по помаде текли слезы.
— Ленечка! — сказала она бархатным голосом. — Вы пока отдайте Машеньку медсестре! Я вот вам конфеты принесла! Нужно подарить конфеты и взять ребеночка! Это такая традиция!
— Вот! — обрадовалась демократичная медсестра. — Бабушки всегда все лучше молодых родителей знают! Ну, что же вы? Папаша? Вам дочка нужна или нет?
— Н-и-нужна, — Леонид озирался вокруг, пытался словить какие-то сигналы, но вокруг была благоговейная розовая тишина.
Он взял малышку и торжественно поднес ее к Розе Наумовне.
— Вот, — скатал он. — Вот ваша внучка! Мария Романовна Красивая!
Роза Наумовна дрожащими пальцами приподняла кружевной краешек и посмотрела на сердито захлопнутые черные реснички.
— Господи, — прошептала она. — До чего же она похожа на Ромочку! Господи!
Она смотрела, тихо плакала, прикрывая губы бурыми пальцами, а потом подбежала к Ирочке и начала ее обнимать.
— Милая моя! Девочка! Спасибо! Ты не представляешь, что ты сделала для нас с Иваном Ивановичем! Мы боготворим тебя! Ты — наш Бог! Ты вернула нам жизнь и нашего сына!
Ирочка смущенно молчала и краснела от удовольствия. Только на две секунды она отвлеклась, чтобы строго посмотреть на Лену с Наташей.
«Вы одни знаете правду, — говорил ее взгляд. — Сдохните, но молчите!».
«Будем молчать», — кивнули они.
Потом все собрались в большой Ирочкиной квартире. Фотомодели готовили еду, хотя по законам жанра не должны были уметь это делать. Телефон звонил. Ирочка летала по квартире и расталкивала коробки с яркими картинками.
— Эй! — кричала она. — А коляску кто-нибудь подарил?
— Мы подарили! — кричали фотомодели.
— А кроватку?
— Есть кроватка!
— А пеленки!
— И пеленки, и распашонки, и чепчики! — Роза Наумовна снова налилась благородством, распоряжалась по хозяйству. — Все, что только надо маленькой девочке, — все есть!
Леонид вел светскую беседу с Иваном Ивановичем.
— Вы знаете, я сам не ожидал, что психология окажется такой точной наукой! Ведь люди не привыкли воспринимать мозг мышцей, они вообще относятся к душевному движению как к чему-то спонтанному!