Кроме меня в плане побега были разные непредвиденные обстоятельства. Чем дольше все здесь находились, тем больше приближалась опасность, что преследователи, прочесав ближайшие окрестности, смогут найти убежище. И теперь пар, который валил столбом из всех щелей, оказался весьма некстати. Я не знал, какие потери понесла группа командира после прошлой стычки, но если бы в этот раз кто-то напал на них, я бы вступился, а не сидел взаперти. По крайней мере, это помогло бы искупить мою вину перед ними.
Пока я размышлял, вдалеке к стене напротив незаметно подошла дочь Олафа. Даже у ее матери и подручных хватало забот, и она осталась без присмотра. Пробираясь за импровизированными перегородками и подглядывая из-за них как разведчица, она не торопясь пробиралась ко мне все ближе и ближе.
— Это потому что мы назвали тебя Угольной Леди? — раздался детский голос. Я сразу обратил внимание на ее глаза. Сильный контраст оттенков можно было различить даже в привычном для этого места полумраке. На вид казалось ей не больше пяти лет. Не у каждого хватило бы смелости, подходить вплотную к решетке зная, что она не является препятствием для заключенного. Бесхитростная детская наивность с легкостью преодолевала предрассудки людей и взгляды на них.
— Нет,… меня так сделали, — стоило бы придумать хорошую сказку, чтобы не пугать ребенка, но кроме языкового барьера мне совсем не хотелось быть взрослым, имея на своей шее и так гору проблем.
— Ты так родился? — кто бы знал. Человек рождается из одной клетки, претерпевая множество изменений, все может быть. Но куда девать мою прошлую жизнь и куда делись мои новоиспеченные родители?
— Нет,… твой… Олаф, будет злиться, иди, — чтобы припугнуть ребенка я выбрался из своей землянки, вставая в полный рост, и медленно приблизился к решетке. Пытаясь побороть себя, она медленно и неуверенно пятилась назад. А может, просто напугавшись, не смогла быстро убежать от меня. Многие люди, вспоминая свой самый сильный ужас, рассказывают, как ноги становятся ватными, и они просто таращатся в оцепенении. Глядя на это со стороны такая сцена может показаться смешной, но вам будет не до смеха в подобной ситуации.
— Я тебя не боюсь, — да, это не походило на реальный страх. И все же ее лицо выдавало гримасу, после которой любой другой ребенок мог расплакаться. Но с ними никогда не угадаешь, одни ревели и капризничали невпопад, лица других вызывали сожаление и сочувствие, в то время как они могли бы подойти и ударить между ног.
— Боишься или нет, огонь гореть,… ты будешь гореть. Хочешь?
— Не хочет, и мы не хотим. Поэтому ты будешь оставаться здесь, — из-за угла вышел Олаф, подхватив свою дочь на руки. Возможно, он уже давно наблюдал за нами, ожидая подходящего момента для подстраховки. И моя угроза стала для него сигналом.
— Показать мне город из такого камня и больше ты меня не увидишь, — это был мой шанс вернуться к какому-то подобию цивилизации. Возможно, их община могла жить в спартанских условия, но я должен был во всем разобраться и вернуть себе свою жизнь.
— Таких городов нигде нет, этим руинам десять по десять по десять лет, — это означало тысячи? Или я что-то не понял? Даже за сотню лет от меня не остался бы и следа. Конечно, от какого-то сарая, где я проснулся, и за десять лет могла остаться куча мусора, но это просто заброшенные здания в глуши, которые возможно всегда были такими. Или все настолько плохо, и на земле не осталось ни одного современного города? Куда сгинул весь прогресс прошлых лет?
— Это не так, я жил, город из этого камня, много мест, много город, — именно так, почти вся планета была забетонирована современными постройками, остальное использовалось для пашни, даже парки строились на бетоне и других материалах в несколько этажей.
— Тогда ты соврал мне про яйцо и тебе тысячи лет, — как ему объяснить про то, о чем я сам только догадывался? У него в кармане был подробный отчет о моем вскрытии и при этом он разговаривал со мной живьем и не верил ничему — логика. Но люди всегда отрицают то, что видят, когда хотят простого и знакомого ответа на свои вопросы и не верят никаким сказкам.
— Я не совал, и мне десять, десять, десять лет, до яйца я был, как ты, я спать, — какая разница, сколько мне на самом деле, тридцать, сорок или пятьдесят. Как я мог так долго проспать? Если это правда, тогда, то здание могло быть лабораторией похитителей. Раньше я просто шутил, думая про апокалипсис, но если все так…