— Ничего, мы уходим,… не мог бы ты отойти? — он вроде отвернулся, чтобы чем-то заняться, но вспомнив в чем проблема, напомнил мне главное. Основная процессия столпилась здесь, потому что боялась пройти мимо меня, так как я лежал слишком близко к входу. Именно поэтому он ждал, когда я проснусь?
— Проблемы, да? — на это он ничего не ответил, только раздраженно вздохнул. — К тебе идти они, я говорил, мое имя не Олаф, я не леди, — этим я привлек внимание всех, кто стоял поблизости. Все они и так смотрели на меня как на тусклую свечу в кромешной тьме, но теперь их глаза были особенно выразительными. То ли из-за торчащих трупов, на которые я показывал, то ли из-за последних слов. — Десять и… столько идти, туда, — я указал в направлении еще оставшихся следов отступления и, чувствуя, что он чего-то ждет медленно отошел, освободив место для передвижения.
Теперь здесь маячило много народу, больше чем раньше. С повозками и тачками они расчищали снег и выносили остатки припасов. Позади вереницы людей виднелся отряд из двадцати человек. Мне только оставалось догадываться, как Олаф уговорил их не набрасываться на меня или не разбегаться в разные стороны, но было приятно думать, что теперь они в безопасности. Я снова почувствовал приятное тепло внутри груди, как будто меня окутало теплое одеяло, и неожиданно ладони вспыхнули пламенем.
Это заставило занятых неподалеку людей насторожиться. Я не старался им мешать, и мне следовало чем-то заняться, но других дел, кроме как наблюдать за работающими, я не нашел. Возможно, Олафу следовало посадить меня в очередной раз в клетку для морального благополучия своих подчиненных. Вместо этого он просто стоял неподалеку, давая ценные указания и успокаивая особенно впечатлительных. День был солнечным и ярким, и я все-таки решил прогуляться, не создавая лишних проблем. Помахав рукой издалека, когда в меня очередной раз начали тыкать пальцем, я нырнул в сугроб, оставив за собой бурю эмоций.
Я не знал точного направления из-за отсутствующих следов, но на всякий случай старался держаться подальше, когда решил проследить за убежавшими солдатами и направиться в сторону форта. Это казалось глупой идеей, догонять их с фонтаном на голове и давно простывшим следом. Но стоило выяснить, сколько еще народу бросится за нами в этот раз. Форт оказался недалеко, или может мне так казалось. Выйдя на дорогу, я заметил струйки поднимающегося дыма, и даже не сразу понял, что это. Их численность превосходила сотню, или больше того, а учитывая, сколько еще может находиться внутри выстроившихся укреплений, все триста. Может быть, Олаф не являлся их основной целью? Поскольку они все еще не пустились за ним в погоню, или им просто трудно передвигаться всем вместе, но все их скопище точно было проблемой.
А еще я с такой легкостью избавился от десятка человек, что это могло значительно напугать их, чтобы просто так двинуться с места. Вспоминая вчерашние события, невольно подступила горечь в горле. Могли ли они заметить разведчика с такого расстояния, я не знал, в любом случае следовало вернуться. Прошло две или три недели с тех пор как меня оставили лысым, и волосы совсем не торопились расти, учитывая мои способности по восстановлению. Или требовалось больше золота?
— Их много! — я подошел в самое время, когда караван уже начал уходить и остался только один Олаф. — Их много, они стоять, десять по десять и еще…
— Я понял, — видя, как я тороплюсь, он успокоил меня, хотя сам старался держаться подальше. Ему все равно или он все знал? С другой стороны, нас еще нужно догнать. — Я не могу гарантировать, что там, куда мы направляемся, к тебе отнесутся подобающе, поэтому нам придется запереть тебя, — он говорил так, как будто я все понимаю. — Эм,… идти, за мной, решетка, безопасность, идти сам, свобода, понятно? — решетки пока нигде не видел, и увезти меня не на чем. Видимо теперь чтобы идти за ним, мне нужен был поводок. — Ладно, мы еще вернемся к этому вопросу. А пока не пугай никого… и вот еще что.
Он подошел к оставшейся повозке и достал какую-то металлическую миску, накрытую крышкой. Оставив ее на снегу, он запрыгнул в повозку и велел кучеру двигаться. В ней я нашел пряди затвердевших золотых волокон. Кушать волосы — странно, и какой в этом толк, но что еще мне с ними делать, не открывать же счет в банке, и сумки у меня не было. Как и раньше, металл во рту постепенно становился вязким и тягучим, а затем и вовсе исчезал, как леденец, не оставляя за собой особенных ощущений. Закончив свою трапезу, я догнал караван, который медленно двигался вдаль, и вернул посуду хозяину, оставив ее в повозке. Пусть она и накалилась, ничего страшного не произошло.