— Ну, больше не узнаете, — ехидно улыбнулся про себя я. Хвастаться таким как-то совестно. Может, он просто умер от старости, а мне труп достался. Главное, одной догадкой меньше. — Так вот… — вернул я беседу обратно к шарику. — Этот предмет, механический… слуга, игрушка, созданная людьми. И тот, кто его использует, пытается вас запугать, чтобы гонять, как скот, из стойла в стойло.
— Хочешь сказать, кто-то открыл секрет бессмертия и теперь дурит всем головы этими марионетками? Но ты с ним говорил, он разумен. Разве нет?
— В общем, да. Можно сказать, он имеет копию мыслей своего хозяина. Все они, как братья-близнецы. Правда, хозяин у них не один. Есть еще двое или больше, и все они подобны вашей жрице. Блуждают по ненастоящим телам, развлекая себя от безделья с позволения вашего Всевышнего, — за плотной преградой раздался недовольный гул, словно он слышал наш разговор. — Я правильно говорю⁈ Шарик! Или лучше звать тебя генералом⁈
— Ну что за игры? Почему бы тебе сразу не сказать, что их бога больше нет? — в надежде на конструктивный диалог я убрал глухую изоляцию. Рано или поздно он должен созреть для чего-то большего, чем простое посылание проклятий. И в этот раз его речь звучала на знакомом для всех языке. — Не делай вид, будто понятия не имеешь, что натворил! — мое удивление от очередного обвинения было небольшим. Не сосчитать, сколько грязи лилось в обычной жизни, а сейчас…
— Что за чушь? — разочаровавшись в своем решении, спросил я. — Не хочешь рассказать поподробнее, что, по-твоему, произошло? А то, знаешь ли, все это похоже на скандал сумасбродной бабенки. Ты генерал или кто?
— Чего ты хочешь этим добиться? Лицемер! Он отправил за тобой последнее из своих средств, — подозреваю, это был тот самый подземный червь. — Не хочешь похвастаться, о своей победе над Прометеем? — не слишком ли он много на себя берет, обвиняя в разрушении целого инопланетного корабля, которого я даже не видел?
— А вы не думали, что он просто кинул вас? Или отключился на перезагрузку, — вот уж сюрприз! Быть такого не может. Чтобы посудина, пролежавшая в глубинах мантии с появления первых обезьян, вдруг сломалась. — Сам подумай! Он столько там пробыл, а вырубился из-за какой-то занозы? — признаться, исполинский змей, чьим телом я воспользовался, ничего не оставил от странного захватчика.
— Мы получили последние отчеты о состоянии своих капсул. Все они вышли из строя. Дурачься сколько влезет, но знай, нам нечего терять! — если раньше они осторожничали, то что теперь? Город призраков — ближайший к ним бункер. А сколько еще потенциальных ульев разбросано по планете?
— Настолько, что решили прибить всех, кто встретится на пути? Вы создали армию и пошли войной не только на меня, но и на тех, кого сами же обхаживали.
— Ты, правда, дурак или прикидываешься? После гибели центрального корабля наша связь оборвалась. Мы что, должны гадать о том, кто пригнал сюда людей? Полоумная со своим советом или ты ополчил их против нас? — это многое объясняло. Но как они поняли, где я нахожусь? Или же каждая копия выползла, считая себя единственной выжившей? Сложно переоценить масштабы полученного беспредела. А ведь шевеление ржавых и все остальное началось прошлой ночью спустя три или четыре дня…
— Корабль⁈ О чем он говорит? — сосредоточенно поинтересовался Олаф, не удержавшись от затянувшейся паузы моих размышлений.
— Выходит… ваш Всевышний помер, — с наигранным сожалением подвел я итоги, представляя, что происходит в городах, расположенных рядом с убежищами.
— Но, тогда… — граф не успел высказаться. Окружающая его свита, боязливо встав на четвереньки, закрыла головы руками, чем и сбила его с толку. Их бормотание превратило сцену в какой-то странный ритуал. А их вожак, словно ребенок перед поркой, вопросительно уставился мне в глаза.
— Этот мир не меняется. Овцам нужен пастух, — бесчинствующие центурионы — не большая беда для оснащенного кристаллом гирзона бойца, однако комментарий железного дровосека заставил по-настоящему осознать степень тяжести только что случившегося…
Глава 17
Картонный бог
Религия всегда была неотъемлемой частью моей жизни. Даже когда я перестал строго соблюдать обряды и перешел в ряды условных атеистов, ощущение присутствия чего-то, находящегося за гранью нашего понимания, не покидало. Скорее, я сам до конца не мог отпустить эту связующую нить с первопричиной всего. Сейчас же картина преклонения мне, как богу, смотрелась совершенно карикатурно, высмеивая мой опыт воцерковления.