— Спасаете неугомонную от самой себя? — одежды на мне, конечно, не было. Естественный панцирь покрывал все, что только можно. Просто его отполированная поверхность заиграла совсем другими красками в свете ламп. — Могу я с ней увидеться? — пара привратников отодвинула подпирающие дверь балки.
— Это ты все подстроил⁈ — в проеме за открывшейся дверью стояла неопрятная бунтарка в ночном халате и панталонах. — А вы! Так легко поверили в какую-то чушь? У нас был шанс договориться с советниками!
— Да не переживай. Все, кто хотел, уже договорились. У меня предложение: не желаешь стать моей жрицей? Будешь всем врать, про то, какой я великий. Голдвина назначим твоим карающим мечом. Вместе мир завоюете или… перережете, съедите, наконец, — от каждого предложения ее личико покрывалось новой гримасой одновременного удивления и отвращения.
— Ха, — короткий выдох сбросил все метаморфозы. — И вы будете покланяться этому… шуту? — радости по поводу превознесения такого образа никто не выказывал. Выбирать-то не из чего.
— Знаешь, мне и самому эта идея не нравится, — с видом таинственности произнес я эти слова. — Так что, покажешь им, как не надо мне поклоняться. Отучишь, так сказать, от этой глупой привычки на своем примере. А над образом мы еще поработаем. С чего-то же надо начинать. Смотри-ка, у тебя новый гардероб, — помнится, ее повозка с добром сгорела, но занятых вешалок на заднем фоне не убавилось. — Может, и мне что-нибудь сошьешь? Соответствующее…
Глава 18
За стеной
Дверь перед уставшей от моего сарказма публикой захлопнулась, и мы с Лориан остались наедине. Ее постельному образу и строгости с воткнутыми в бока кулачками не хватало плетки. Но контекст происходящего и мои предпочтения не допускали никаких развлечений. Резвая решительность, с которой она минуту назад готова горы свернуть, медленно таяла, уступая несвойственной ей почти девичьей застенчивости. Глаза забегали между мной и различными предметами, а от пристального взгляда появлялись неловкие и немного испуганные движения.
— Не хочешь предложить присесть своему гостю? — подчеркивая неловкость затянувшейся паузы, как наставник потерявшемуся ученику, я предложил временный выход из сложившейся ситуации. Это немного вернуло ее в первоначальное бодрствование, вынудив вздрогнуть и проявиться недовольному румянцу на щеках. Однако замыкание оказалось серьезнее, и вместо слов она, неожиданно для себя, перешла к делу, сев на кровать.
Коротко и тихо усмехнувшись, я с некоторой задумчивостью сделал пару шагов к табуретке. Мысль как-то не шла. Одежда и прочие глупости — совсем не то, о чем предстояло поговорить. Достучаться до этого саркофага верности своим идеям надежды не было. Разместившись на предмете своего созерцания с задранным хвостом, облокотившись на стол, я опять уставился на инквизиторшу. У людей крыша едет, когда все, чему они посвящают жизнь, рушится. А она?
— Что нам с тобой делать? Твоего бога больше нет, осталось несколько сумасбродных творений, включая вашу жрицу… Скажи, ты и дальше будешь палки в колеса вставлять? Я ведь вас спасти пытаюсь! — чуть не сорвавшись на крик, проскандировал я. — Или мне забрать Алию и Олафа с семьей, а тебя тут оставить с твоей армией? — вот уж она на них отыграется. — Да, им не стоило тебя запирать, но ты ведь все равно не успокоишься.
— Я тебе не верю, — пошевеливая кончиками рта и поджимая губы, святейшество выдвинуло очевидное утверждение, вызывающее лишь раздраженный вздох. — Какое дело до простых смертных такому…? — чувствовалось, как у нее на языке застряло «исчадию». Вот как ей докажешь, что я тоже человек? Верующая, а глазам доверяет больше.
— Прибереги свою веру для мужа… Просто пойми! Когда армия совета разнесет тут все, так же, как ты хотела казнить всех подряд, будет поздно спрашивать почему. Поставь себя на их место. Они поменяют решение, когда сами попадут в твое положение. А страшнее, сильнее и властнее больше никого нет, так что вряд ли это произойдет. Как считаешь, почему тебя заперли твои верные солдаты? Только давай без этих сказок про иллюзии и одурманивание…
— Что бы ты сделал, если бы они пленили беженцев? — ее голос задрожал, отдавая притворством. — Сколько переполоху произошло вчера из-за твоего прибытия! Мои воины решили стоять до последнего и оттянуть неизбежное, позволив сбежать женщинам и детям, — благородно, уважаю. Правда, рассуждения, как обычно, пошли по-женски в сторону обвинений.
— А мне кажется, они сомневаются. Вдруг кто-то захочет по-тихому с тобой разобраться, выслужиться передо мной? И что, если это окажется один из своих? Говорить об истинных намерениях они не стали, чтобы лишний раз не провоцировать сумасбродов. Да и твои крики их верно утихомирили. Но я бы предпочел не слушать этих истерик. У нас и так здравомыслящих не сыскать. Как инквизитор, ты же должна понимать такие простые вещи.