— Когда приходит поезд?
— В 18 часов 50 минут. Стоит десять минут... А простилась Попова с друзьями в 18 часов 12 минут.
— Откуда вы знаете?
— Из заявления Назаровой. Та запомнила время, потому что, когда стали прощаться, она взглянула на часы и даже еще сказала: «Куда ты торопишься, Валентина? Ведь время-то детское!»
— За сколько минут можно дойти до станции от развилки?
— Самое большое минут за пятнадцать.
— Значит, к поезду она успевала.
— В том-то и дело, товарищ майор.
— Скажите, товарищ Кутьков, а с кассиршей вокзала вы побеседовали? Уезжает от вас не так уж много. Возможно, она запомнила девушку, когда та брала билет?
Сержант смутился. Огорченно ответил:
— Упущение, товарищ майор... Не говорил я с кассиршей.
Молчавший до сих пор Лукин укоризненно покачал головой.
— Как же ты так, Кутьков, опростоволосился?
— Виноват! Не пришло в голову.
Киреев дружелюбно рассмеялся.
— Это бывает, товарищ Кутьков... После беседы с дежурным вы решили, что доказательств больше чем достаточно и можно объявить розыск...
Ни один мускул не дрогнул на добродушном лице Кутькова. Он стоял подтянутый, прямо глядя перед собой.
Эта выдержка пришлась по душе старшему следователю. Доверительно сказал:
— Так ведь, товарищ Кутьков?
— Так, — четко ответил тот.
— А жаль. Показания дежурившей в тот день кассирши, ой, как бы пригодились нам сейчас.
— Разрешите съездить на станцию, разыскать кассиршу и побеседовать с ней.
— Съездить-то можно, да боюсь, что поздно, — задумчиво проговорил Киреев. — Ведь почти месяц прошел. Теперь навряд ли она вспомнит.
— А все-таки поезжай, — приказал Лукин. — Если она Попову знала, — вспомнит.
Молодой сержант вышел.
— Зелен еще, — вздохнул Захар Владимирович, — прошлой осенью демобилизовался... Павел Семенович, честно, что вас смущает?
Киреев ответил не сразу. Он взял стул, подсел к столу.
— Непонятное поведение Поповой... Если она решила бежать, зачем понадобились ей эти проводы?
— По-моему, вы сами ответили. Проводы, — подчеркнул Лукин последнее слово, — хотелось проститься с друзьями.
— О, когда неискушенный человек решится на такое, он так себя вести не будет. Ему стыдно будет в глаза посмотреть товарищу, ему будет все время казаться, что окружающие догадываются о его намерениях, и постарается как можно скорее скрыться с глаз... А она заходит к подруге домой, девушки встречаются с ребятами, вместе доходят до развилки дорог... А те только и заметили, что она была смущена, чуть даже подавлена. Согласитесь, что все это довольно странно. И не совсем убедительно.
— Пожалуй, вы правы, — медленно проговорил Лукин. По всему чувствовалось, что нелегко далось ему это признание. Он поднялся на своих коротышках, широкими морщинистыми ладонями оперся о стол. — Что вы предлагаете?
— Раз у нас возникло сомнение, надо допроверить.
На лице Лукина появилась гримаса. Но он сдержался:
— Раз надо, так надо.
— Думаю, что это займет совсем немного времени, — делая вид, что ничего не заметил, сказал Киреев. — Вы не возражаете, если я приму участие?
— Что вы, Павел Семенович, будем очень рады... А теперь все, пошли. А то будет мне дома на орехи.
II
Беседа с кассиршей вокзала ничего не дала. Кутьков с огорчением доложил об этом.
— Не знает она Попову, — повторил он несколько раз. — И кто брал 17 марта билеты — не помнит.
— А как по-вашему, товарищ Кутьков, могла Попова похитить деньги и скрыться с ними?
— Кто его знает, — уклончиво ответил сержант. — Всякое бывает.
— В принципе это, конечно, верно. Но нам нужно решить в данном конкретном случае. Вот что, давайте-ка с вами съездим на хутор. А там видно будет.
Серково оказалось живописной деревушкой с добротными домами и двухэтажным зданием школы.
Весь день они провели здесь, встретились с преподавателями школы, знакомыми и друзьями Поповой, и никто из них не хотел усомниться в честности молодого счетовода.
Биография Вали была простой. Выйдя из детдома, она по путевке райкома комсомола поехала на годичные курсы счетоводов, а после окончания их вот уже три года, до самого дня загадочного исчезновения, аккуратно вела несложные счетные дела школы.
Жила она у одинокой пожилой колхозницы, Анны Степановны, которая искренне привязалась к девушке.
— Да вы что! — возмущалась женщина. — Чтобы Валентина позарилась на чужое? Такое в жисть не может быть!