Иссечённое квадратами тело кувыркается в воздухе и падает на песок, приземляясь точно между передними лапами хищника. Он пару мгновений задумчиво смотрит на прилетевший предмет, напрягается всем телом, отталкивается от песка и ВЗЛЕТАЕТ.
Что, правда, здоровенный летающий лев? Боги, да вы издеваетесь надо мной.
Новый противник действительно оказался крылатым (как эта, весящая даже на взгляд больше полутонны, туша могла летать, я ей-Богу не пойму) и довольно быстро стал набирать высоту. Взрыв грянул, когда он успел набрать высоту метров в десять, вслед за этим раздался полный боли рёв и проклятая кошка камнем устремилась в мою сторону. Я вскинул автомат и дал длинную очередь на десяток патронов, надеясь, если и не изрешетить противника пулями, то хотя бы приземлить его на землю. Пули с визгом отрикошетили от львиной шкуры и я нырнул в перекат, уходя от когтей пикирующего сверху хищника. Далеко откатиться мне не дали. Уже на третьем перевороте я заметил на краю зрения росчерк чёрной плети и поймал хлёсткий удар в спину, отбросивший моё тело как пушинку на пять метров от противника. Большую часть силы удара, приняли на себя наспинные титановые пластины бронежилета, но хорошо перепало и моим рёбрам. Хрипя отбитыми лёгкими, я приподнялся на локтях и встретился взглядом с глазами приближающего ко мне льва, и в этих глазах явно угадывалось наличие разума, совсем не звериного разума. Хищник не спешил нанести своей жертве последний удар, по-видимому, как и все кошачьи, он предпочитал сначала вдоволь поиграть с добычей и лишь тогда добить её. Этим я и воспользовался. Лев приблизился на расстояния в четыре метра, нервно колотя скорпионьим хвостом по арене, и замер, внимательно вглядываясь в одну точку. В протянутой вперёд руке, я сжимал свою последнюю гранату, с уже выдернутой чекой. Не отводя взгляда от горящих золотым пламенем зрачков противника, я медленно встал с колен и шагнул вперёд, сокращая разделяющую нас дистанцию, хищник прищурил глаза и, утробно зарычав, медленно попятился назад, а я, обливаясь потом, сделал ещё шаг и свободной рукой приподнял висящий на шее автомат, направив его дулом на противника.
Лев перестал беспорядочно махать хвостом в воздухе и, по-видимому, приняв какое-то одному ему понятное решение, свечкой взмыл в небо. Над ареной раздался удаляющийся в сторону трибун рёв.
- Да понял я, понял, наш разговор ещё не окончен и ты ещё вернёшься, - прохрипел я, сплёвывая на песок кровь, и упал без сил на колени. Ночь только начиналась.
Хитрая тварь ещё четырежды пыталась проверить на зуб мою бдительность, каждый раз как по одному и тому же сценарию, подлетала почти бесшумно под прикрытием темноты и бросалась вниз, пикируя на меня, но, всё заканчивалось всегда одинаково, я вовремя замечал приближение противника, вскидывал автомат и выпускал длинную заполошную очередь, стараясь попадать ему в морду. В конце концов, он не выдерживал града пуль и отворачивал в сторону, улетая прочь в спасительную темноту, попутно оглашая округу недовольным рыком. По-видимому, кошак-переросток, жаловался всему окружающему миру на болезненные укусы моих пуль.
- Шуруй яйца вылизывать, мурзик хренов, - проорал я ему в след.
С последнего нападения прошло уже часов пять. Я сидел на песке, жевал пакетики с сухим горьким кофе (борясь с накатывающими приступами дремоты) и размышлял.
Противник явно затаился. По-видимому, выжидает, решив дать своей будущей жертве время успокоиться и расслабиться, а потом, ближе к рассвету, взять её сонной, решив всё одним стремительным броском. Значит, надо сыграть на оставшихся у него звериных поведенческих шаблонах, прикинуться беззащитной испуганной жертвой, потерявшей от ужаса разум. И я даже знаю, как подогреть охотничий инстинкт этого кота-переростка.
Достав из пенала последний шприц-тюбик, сделал себе инъекцию и приготовился к действию. По телу прошла живительная волна, смывая накопившуюся усталость и наполняя мышцы кипучей энергией. Тело одним плавным движением приняло стойку спринтера, и я с низкого старта рванул к виднеющейся в тридцати метрах стене. Свист рассекаемого воздуха и хлопанье крыльев за спиной. Затылок обжигает уже ставшее привычным дыхание смерти. Пора.