— И многих вы таким образом погубили? — решился я подать голос.
Она со вздохом ответила:
— Десятки, если не сотни. В основном крестьянок, кровью которых я обтиралась, а иногда даже погружалась в нее. Изредка попадались и дворянки, их кровь я пила.
Я еле дышал, голова кружилась, это было какое-то наваждение, я просто отказывался верить этой истории. Если бы графиня сказала, что она колдунья, вампирша, находится в сговоре с демонами — я бы поверил. Но убивать ради того, чтобы выглядеть моложе?!
Она словно прочла мои мысли и горько усмехнулась.
— Посмотрите на меня, святой отец. Разве можно поверить, что мне пятьдесят? Разве не нежна и не прекрасна моя кожа, разве вы видите на ней хоть одну морщинку?
— И за это вы продали душу дьяволу?! — прошептал я.
И тут она неожиданно разрыдалась, горько и жалобно.
— Я только сейчас стала понимать, что наделала, — всхлипывала она, — только сейчас меня начала мучить совесть.
— Что же произошло? Отчего вы так неожиданно прозрели?
— Я полюбила, отец мой. Впервые в жизни я полюбила — чистого, благородного, доброго человека. И поняла, что рядом с ним я чудовище. Боже мой, сколько зла я натворила! Знали бы вы, как тяжко раскаяние. Я не сплю ночами, призраки убитых девственниц приходят ко мне, протягивают руки, душат… Их крики до сих пор стоят в моих ушах… Мне нужна кровь, чтобы не стареть, но я не могу, не хочу больше убивать! Что мне делать, святой отец? Умоляю, научите!
Говорить, какое жуткое впечатление произвела на меня эта исповедь, думаю, не стоит. Вы и сами можете догадаться. Я смотрел на нее с отвращением, мое желание отомстить разом испарилось. Господь и так покарал ее сверх всякой меры. Мне же оставалось лишь вывести ее на чистую воду.
Графиня змеей соскользнула с кресла и упала передо мной на колени.
— Я не хотела, я не думала! — кричала она.
Меня трясло, тошнило, ноги дрожали так, что я с трудом встал со стула. Помню, из последних сил я бормотал что-то про пост, про покаяние… Но она не слушала, рыдания ее становились все сильнее. У нее начиналась истерика.
Оставаться и смотреть на это отвратительное зрелище я не собирался, а потому выскочил за дверь, схватил Дорку за локоть и потащил к клетке.
Едва мы приблизились, преподобный в моем теле, сидевший на полу, вскочил и с воплем бросился к нам. Я велел Доротее открыть замок, и она не посмела ослушаться. Отомкнув его дрожащими руками, она замерла и взглянула на меня, как послушная овца. Грозным голосом я провозгласил:
— А теперь приказываю тебе именем Господа показать нам тайный ход.
Она покорно кивнула и заскользила по коридору, а я, подхватив под мышки ослабевшего бедолагу-священника, поспешил следом. Мы бесконечно поворачивали в разные ответвления, спускались по каким-то лестницам, и наконец Дорка остановилась, открыла небольшую сводчатую дверь и кивнула:
— Туда, святой отец.
Она вынула из держателя факел и сунула мне в руку, добавив пару монет. Я шагнул в проход, но тут же остановился, обернулся и спросил:
— Пойдешь с нами?
Несчастная беззвучно зарыдала, лицо ее перекосилось.
— Не могу, святой отец… Здесь моя дочь.
Я коротко кивнул и двинулся вглубь подземного хода.
Потрясенный викарий долго молчал.
— Я не в состоянии в это поверить! — наконец воскликнул он.
— Увы, друг мой, это чистейшая правда. Именно такую историю поведала мне графиня Батори.
— Просто страшно подумать. Столько убийств — и ради чего?!
Голд глубоко вздохнул и потряс головой, словно сбрасывая страшные воспоминания.
— Для этой женщины они стоили того.
— А что за мужчина, которого графиня полюбила? Она имела в виду вас?
— Не знаю, Джон. Возможно. Но так ли это, навсегда осталось тайной.
— И чем же закончились ваши приключения в замке Чейте?
— Ах, да… Подземный ход привел нас в пещеру на краю деревни, я дотащил святого отца до постоялого двора и положил на постель. Он был очень слаб, но упорно торопил меня вознести молитву о чуде обмена телами. Я не стал его дольше мучить, сел рядом, снова притворился, что молюсь, а сам мысленно произнес волшебную фразу. Когда привычная пелена спала, я, едва дыша, лежал на кровати, а передо мной сидел все еще не пришедший в себя священник. Вскочив со стула, он принялся ощупывать ноги, руки и все спрашивал меня: «Свершилось? Свершилось?»