— А как быть с теми киевлянами, коих суздальцы полонили и с собой увели? — спросил Олег.
Князь Глеб печально вздохнул.
— Тех киевлян горемычных мне отнять не под силу, — посетовал он, — открыто идти супротив Андрея, брата моего, я не могу.
Олег видел, как омрачилось лицо Игоря. Если Вышеслав угодил в полон к суздальцам, то быть ему рабом. Вызволить его они не смогут.
Не желая терять последнюю надежду, братья отправились со своими дружинниками к городским воротам: Олег — к Лядским, Игорь — к Золотым. Воевода Бренк поспешил ко Львовским воротам.
Золотые ворота Киева поражали своими размерами, в них могли проехать четыре повозки в ряд.
Воротная башня была сложена из белого камня. С боков ее подпирали высоченные земляные валы, на которых возвышались деревянные стены с крытыми заборолами. Уходившую в синее небо воротную башню венчала небольшая церковь с блестящим куполом. Ее белокаменные стены гармонично вписывались в монументальный мощный силуэт всей башни.
Высокие створы ворот были широко распахнуты, подъемный мост опущен.
Игорь, задрав голову, с восхищением разглядывал Золотые ворота, забыв на миг, зачем он здесь. Говорят, в Царьграде тоже есть Золотые ворота.
«Интересно, — думал Игорь, — больше те ворота киевских — иль нет?»
Дружинник тронул Игоря за плечо и кивнул на дорогу, по которой со стороны разграбленного города приближался конный отряд черных клобуков. Предыдущий отряд выходил из Киева без пленников, поэтому переяславцы пропустили степняков без задержки. Эти степняки ехали медленно, так как в хвосте у них шла вереница русских пленных.
Игорь насторожился и, тронув коня, подъехал поближе к дороге.
Переяславские ратники преградили путь черным клобукам, требуя добровольно отпустить пленников, иначе… И стоявшие по сторонам от дороги переяславские лучники угрожающе подняли луки.
Предводитель черных клобуков поспешно закивал головой в черной островерхой шапке и взмахом руки повелел своим людям обрезать веревки, которыми связанные пленники крепились к лошадям.
Если суздальцы вели за собой прежде всего ремесленников и работных людей, а также иноземцев, за которых можно получить выкуп, то черные клобуки и берендеи захватывали в основном женщин и детей. И в этом полоне больше половины составляли женщины и подростки, а мужчин было совсем немного.
Игорь, искавший Вышеслава, отъехал прочь расстроенный, не найдя друга.
Затем к Золотым воротам подъехала на низкорослых лошадках толпа берендеев, которые гнали перед собой около сотни киевлянок. Среди пленниц были даже молодые монахини из местного женского монастыря.
Хотя и очень неохотно, но берендеи расстались с такой знатной добычей.
Пленницы же, обретя свободу, плакали от радости и обнимали своих избавителей. Иные из них были еле одеты и посинели от холода на пронизывающем ветру. Переяславцы отогревали замерзших полонянок возле костров, отдавали им свои плащи.
Потом переяславцы отняли полон у выходивших из Киева дружинников дорогобужского князя, те повязали не только бояр и боярских холопов, но даже архиерея из Георгиевского храма. Дорогобужцы, уступая силе, отводили душу ругательствами, поминая нехорошим словцом Глеба Юрьевича. Переяславцы не оставались в долгу и крыли отборной матерщиной дорогобужцев и их князя, которого не было видно в сече, зато в грабежах он преуспел.
И вот появился еще один отряд черных клобуков, который вел пленников. И мужчин и женщин. Все пленники были полураздеты, степняки посрывали с них шушуны и шубы, поснимали платки и шапки, оставили многих без теплых сапог и чеботов.
Воевода переяславцев, рассердившись, приказал отнять у черных клобуков не только пленников, но и снятую с них одежду и все награбленное злато-серебро.
Предводитель черных клобуков начал было возмущаться, но воевода поднес к его носу мозолистый кулачище и пробасил:
— Убирайся, покуда цел!
Черные клобуки ускакали, нахлестывая коней, будто вихрь промчался сквозь ворота.
Пленники, не веря своему счастью, торопливо разбирали шубы, шапки и сапоги, брошенные степняками на истоптанный подтаявший снег. Среди них было много юных боярышень и купеческих дочерей, растерявших в постигшем несчастье былую надменность, но не утративших свою девичью красу. К ним, оставшимся без отцов, матерей и старших братьев, переяславцы отнеслись с особым участием. Помогали одеться и обуться, делились хлебом, отводили в ближайшие дома греться, поскольку у костров места уже не было.
Игорь, толкавшийся среди освобожденных пленников, нечаянно коснулся руки стройного юноши в изодранном полушубке, на плече у которого рыдала молодая женщина с распущенными по плечам светлыми волосами. Юноша взглянул на Игоря. Его красивое лицо выглядело уставшим, на пораненной щеке засохла кровь.