— Я тебе брат, это верно, но лишних гривен у меня нет, — отрезал Олег. — От родства деньги не заводятся. Заводятся они от того, что тебе не по сердцу. Еще, конечно, воровать можно, но такое дело уж точно князю не к лицу!
— Тогда оставь свои гривны себе, брат, — сказал Игорь, — а мне отдай доходы с мытных выплат. Торговых гостей через Путивль проходит немного, так что потеря твоя невелика будет, а мне какая-никакая выгода.
— Вон ты что удумал, — нахмурился Олег. — Хочешь совсем из-под моей руки выйти. Мало тебе оброков и откупных!
— Мало! — вскинул голову Игорь. — Господин я в своем уделе или нет?
— Ты на мой каравай рта не разевай, братец, — вскипел Олег. — Не получишь мытных платежей, и все тут!
— Ну так и я больше с тобой в поход не пойду! — воскликнул Игорь.
— А с кем пойдешь? — усмехнулся Олег.
— С черниговским князем.
— Святослав Всеволодович не пустит тебя с твоими голодранцами под свои знамена. Ему проще холопей своих позвать, их еще больше набежит! — расхохотался Олег.
Игорь глядел на него, растолстевшего, с бычьей шеей и лоснящимся лицом, и чувствовал, как его заполняет ненависть к брату. Был бы у него в эту минуту меч в руках, зарубил бы смеющегося над ним Олега без колебаний.
Внезапно скрипнула дверь, и в светлицу вступила стройная молодая женщина в лиловом зауженном в талии платье, низ которого волочился по полу. Голову ей покрывала тончайшая накидка, прикрепленная к серебряной короне, украшенной переливающимися разноцветными дорогими каменьями.
Игорь не сразу узнал в вошедшей Изольду.
Красавица фряженка еще больше расцвела и похорошела. Держалась она без прежней робости, с подчеркнутым достоинством и грацией.
— Что же ты, Олег, брату своему отказываешь? — укоризненно промолвила Изольда. — Не по-христиански это.
— А ты учить меня будешь! — огрызнулся Олег. — Опять подслушивала?
— Свет мой, ты так кричишь, боясь за свои гривны, что за стенкой слыхать! — улыбнулась Изольда, и эта улыбка сделала еще более прекрасным ее лицо.
— Ну ладно, так и быть, — нехотя промолвил Олег, не глядя на Игоря, — уступаю мытные платежи тебе.
— Благодарю, брат, — произнес Игорь.
— Не меня благодари, а ее, — кивнул на Изольду Олег. — Помыкает, негодница, мною как хочет, а я терплю. И за что такое наказанье?
Игорь повернулся к Изольде и после слов благодарности запечатлел на ее устах крепкий поцелуй. И охотно бы продлил его, не будь рядом Олега.
— Приезжай в гости, брат, — перед тем как уйти, сказал Игорь.
Олег промолчал.
За него ответила Изольда:
— Непременно приедем.
Из Новгорода-Северского Игорь со своей свитой поскакал в Ольжичи, поскольку его мать находилась там. Вместе с Манефой, как оказалось, пребывала и Агафья с трехлетним сыном.
— Выжил нас с Агафьей Олег из терема княжеского, — пожаловалась Игорю Манефа. — За Олега теперь фряженка все решает. В тягость, видать, мы ей стали. Казну Олег себе взял, моего позволения не спросив. Хорошо хоть приданое Ефросиньи сумела от его рук загребущих уберечь.
— А я, матушка, за жениным приданым и приехал, — сразу признался Игорь. — Оно ведь по праву мне принадлежит.
— Забирай, коль приехал, — проворчала Манефа. — Сначала пасынок меня ограбил, ныне вот сын родной обирает. Ладно хоть младший сынок Всеволод ничего с матери не требует.
— Матушка, мне дружину содержать надо, — стал оправдываться Игорь. — Не к резоимщикам же мне идти!
— Я бы и сама приданое тебе отдала, сын мой, когда Ефросинья первенцем разродилась бы, — сказала Манефа. — А то, может, Бог не даст ей детей. Придется тогда ее отцу возвращать, да и не одну, а со всем приданым.
— Ну, это страхи пустые, — махнул рукой Игорь. — Фрося уже непраздная ходит.
— Когда же вы успели? — изумилась Манефа.
— Что же мы, дети малые, что ли? — обиделся Игорь.
Агафья была огорчена тем, что Игорь больше не стремится обнять ее украдкой и целует без прежнего пыла.
— Неужто я так подурнела? — расстроенно поинтересовалась она у Игоря. — Иль приворожила тебя женушка твоя?
— Не в ворожбе тут дело, и ты нисколько не подурнела, — ответил тот. — Просто сердце мое больше лежит к Ефросинье, вот и все.
И не хотелось Игорю огорчать Агафью, а все-таки огорчил.
Когда Игорева свита во главе со своим князем съехала с княжеского подворья в Ольжичах и челядинцы Манефы уже закрывали за нею ворота, стоявшая на крыльце Агафья постаралась утешить себя сама.
«Слава Богу, у Игоря братец есть пригожий и крепкий — Всеволоду ныне пятнадцать исполнится. Не с холопом же в постель ложиться…»