Но разве это возможно?! Одинокая слеза сползла по ее щеке. Казалось, заговорила ее боль.
– Это неправда! Ты не можешь любить меня!
– Почему?
Подавив рыдание, Джун отчаянно выкрикнула:
– Потому что это невозможно! Разве ты не понимаешь? – Она отступила на шаг и простонала: – Ты что, слепой? Разве ты не видишь того, что видят все?
Лавина эмоций обрушилась на нее, и Джун, не в силах сопротивляться, разрыдалась.
Коди приблизился к ней вплотную и поднес указательный палец к ее губам.
– Я вижу женщину с нечеловеческой силой воли и работоспособностью, которой другие могут только завидовать. Я вижу самую умную, саму остроумную, самую честную на свете женщину. Женщину, с которой, когда она сбрасывает маску беспристрастности, – интересно и весело. Женщину, которой я благодарен уже за то, что она иногда доверяет мне свои проблемы. И все это я нахожу чертовски привлекательным.
Джун тряхнула головой. Может быть, это сон? Жестокий кошмар? Мужчины никогда не замечали ее, а уж эти знаменитые красавчики, которым не составляло труда завладеть любой женщиной, и подавно. Все происходящее казалось ей полным безумием. Однако в глубине души она надеялась, что для нее еще не все потеряно, что еще есть шанс.
– Даже если все, что ты сказал, – правда, Коди, – прошептала она, – то знай, что я не испытываю к тебе никаких чувств. Ты должен это знать. Ты мне нравишься, мне с тобой легко. Но и только.
Последние слова Джун потонули в прорвавшихся наружу рыданиях. Слезы ручьями стекали по ее дрожащим губам, капали с подбородка.
Он снова нагнулся, чтобы поцеловать ее, но помедлил и спросил:
– Ты совсем ничего не чувствуешь?
Джун ощущала на губах и на подбородке его теплое дыхание. Не отрывая глаз от лица Коди, она отодвинулась. Ее сердце готово было разорваться на части, в горле стоял тяжелый комок. Зачем он спросил ее об этом? После всего случившегося что же она может чувствовать?
– Ничего, – отрицательно покачала головой она.
Парализованная нерешительностью и страхом, Джун зачарованно смотрела на его закрытые глаза, когда ощутила пьянящий вкус его губ, теплых и мягких. Боже, как это восхитительно! В ее голове вихрем закружились воспоминания, страхи, тревога, стыд.
Да понимает ли он вообще, что делает? Это, должно быть, ошибка. У него нет на это права!
Из темных глубин памяти одно за другим всплывали воспоминания, больно вонзаясь в сердце, раздирая его, приговаривая к одиночеству.
Подросток с подтяжками на штанах: «Ты спятила? Вали отсюда, уродина! Мальчишки будут только смеяться над тобой».
Пышногрудая девочка из ее класса: «Ты плоская, как доска. Мальчишкам нужны сиськи, да побольше, разве не знаешь? – Громкий смех. – Попробуй искусственные. Или подложи в лифчик пару носков своего братца. А то и две».
Подруга-дылда с родимым пятном на щеке: «И зачем мы только пришли на эти ужасные танцы? Ребята на нас и не смотрят».
Мать: «Ничего, родная. Мальчишки – это не самое главное. Лучше хорошо учись».
Одноклассник-оптимист: «Не переживай, рыжая. Где-нибудь есть парень и для тебя. Поищи какого-нибудь в темных очках и с белой тростью». Смех.
Парень из колледжа: «Ты что, еще девственница? Эй, с тобой все в порядке?»
Элен Трэвис: «Только я понимаю тебя… Ты так прекрасна! И заслуживаешь, чтобы тебя любили. Поверь мне».
Джун влепила Коди пощечину. От ярости и напряжения на ее лице выступили красные пятна.
– Уходи немедленно! И оставь меня в покое!
Коди не собирался отступать и снова наклонился к Джун. И она опять почувствовала вкус его губ, только на этот раз они были властными и страстными. Она попыталась оттолкнуть его, что есть сил упершись ладонями ему в грудь, но его руки обняли ее маленькое худенькое тело и крепко прижали к себе. Джун рвалась из его объятий, но тщетно. Она пыталась протестовать, но получилось лишь нечленораздельное мычание. Слезы бессилия хлынули у нее из глаз. Нет, он не посмеет овладеть ею. Не посмеет! Он не может так просто прийти и овладеть ею. Это несправедливо.
Однако в этой яростной борьбе Джун незаметно для себя все плотнее прижималась к нему, а не отталкивала. В ее душе боролись две стихии: сердце бросало вызов разуму. Она не могла ничего с собой поделать. Разум твердил: спасайся; сердце же увещевало: уступи и доверься судьбе. И чем настойчивее становился Коди, тем громче звучал голос сердца.
В какой-то момент чувства одержали верх: ее сердце вырвалось из привычных оков. Она жадно припала к губам Коди. Ее руки обвили его со страстной неудержимостью, они жадно тянулись к любви, преодолевая вселенскую пустоту одиночества. Джун была уже почти готова сдаться и исцелить свою опустошенную душу.
Но страх не хотел отступать, преследовал ее, толкая на сопротивление. Может ли она вообще любить мужчину? Имеет ли на это право? А может, это только сон? Может, любовь существует только в сказках? Но Джун больше не раздумывала. Ее сердце решило за нее. Она рискнет, рискнет еще раз, последний раз.
Повинуясь необоримому желанию ощутить мужское тело, Джун с силой рванула на нем рубашку. Столик с грохотом опрокинулся, когда они опустились на пол, слившись в поцелуе, переплетясь в объятиях, разрывая в нетерпении друг на друге одежду. Лавина чувств низверглась на Джун, поглотив ее с головой. Она задохнулась от счастья, когда почувствовала, как его пальцы осторожно проникли под ее голубую блузку, а затем с силой ее распахнули, при этом пуговицы как горох посыпались на пыльный деревянный пол.
Лежа на спине и ощущая близость и тепло его тела, Джун вдруг замерла в нерешительности. Казалось, будто по обоим пропустили электрический ток. Они не могли оторвать друг от друга голодных глаз.
– Коди, – еле слышно прошептала она, внезапно охваченная трепетом. – Это… было… так давно, с тех пор, как… я… я… – Джун не хотела признаться, что он был первым мужчиной, который действительно хотел любить ее. Слезы снова покатились по ее щекам, но она твердо решила не отступать.
– Ничего, – успокоил ее Коди. Его глаза светились безграничной нежностью. – Пожалуйста, только расслабься… и позволь любить тебя. Слышишь? Я хочу, чтобы ты поняла, как много ты для меня значишь. Мы не будем делать ничего, что было бы тебе неприятно. Если захочешь просто лежать, обнявшись, это будет даже больше, чем я заслуживаю. Но если ты хочешь всего меня, то надо просто расслабиться… и наслаждаться. Я постараюсь доставить тебе удовольствие.
Такого в ее жизни еще не было. Никто не обнимал ее, не дотрагивался, не ласкал, не сжимал в объятиях так, как этот мужчина. Никто за всю ее жизнь не сумел подарить ей столько тепла и нежности. Это чувство было как дурман, и она жаждала большего. Повинуясь его словам, Джун постаралась расслабиться, и ее слабая улыбка стала для Коди сигналом к действию.
Как обычно, на Джун не было бюстгальтера – ей всегда казалось, что он ей не нужен. Судорога сильнейшего возбуждения пробежала по ее телу, когда она почувствовала, как губы Коди медленно скользят по ее шее, плечам, груди. Джун ужасно боялась, что Коди будет разочарован тем, что увидит, вернее, тем, чего не увидит. Но, к ее удивлению, он ни на секунду не остановился. Страхи Джун мгновенно исчезли, и она впала в чудесное, пьянящее состояние. Она лишь безмолвно плакала слезами счастья. Но и этого ей было недостаточно. Она жаждала большего и не могла противостоять внезапности и силе этого желания.
Кто бы мог подумать! Могла ли она после стольких лет неведения и одиночества вдруг открыть для себя то, что множество людей принимает как само собой разумеющееся? Неужели ее обнимает мужчина, кумир миллионов женщин, ради обладания которым они готовы пойти на что угодно? Может ли быть, что волшебная сказка сбывается? Она не смела вздохнуть, чувствуя, как он медленно начал расстегивать ее джинсы. Это случилось! Это не сон!
Коди на минуту замер в нерешительности. Его глаза спрашивали, хочет ли она продолжения.
– Да, – выдохнула Джун.