Это заболевание очень редкое, к сожалению, не лечится, а самое страшное, что оно поглощало всё больше и больше тканей. Таким образом, к шести годам я была полностью прикована к инвалидной коляске, но гниение не стояло на месте, и уже в 10 лет я не могла двигаться, так как болезнь дошла до самой челюсти, лишая меня так же и возможности говорить. К великому счастью, коррозия перестала прогрессировать и остановилась. Но даже это меня не радовало, я больше не могла ничего, абсолютно ничего. В то время, как другие мои сверстники во всём помогали своим родителям и были почти самостоятельными, я являлась лишь обузой. Просто вялое тело, прикованное к инвалидному креслу, не имеющее даже способности говорить.
Я много раз заставала горничных, а так же и знатных людей за сплетнями обо мне, и смысл во всех их высказываниях был один и тот же. Все они не понимали, почему король и королева не могут отречься от своей никчёмной дочери и просто родить другого наследника, который сможет в будущем взойти на престол или хотя бы не будет настолько бесполезным существом.
Когда они так говорили, я думала, что и правда скоро настанет момент, моей смерти от руки родителей. Я понимала всю суть проблемы и, наверное, даже не винила бы их в этом решении. Но ничего подобного не происходило. Они наоборот всеми силами пытались меня поддерживать, проводить со мной побольше свободного времени. Мама лично научила меня читать, а папа открыл во мне магию левитации, благодаря которой я могла поднимать небольшие предметы, писать и даже самостоятельно ехать в своей коляске. Но я не понимала почему, почему они это делают, почему возятся с таким бесполезным существом как я? Что ими движет? Этот вопрос мучил меня в то время, но, к сожалению, он был не единственным...
Я большую часть времени проводила в своей комнате, играла в куклы или читала. А так же часто, или даже очень часто смотрела в большое окно, которое открывало вид на дворцовый парк. Там играли придворные дети, бегали, резвились. А я, я завидовала, до глубины души. Я тоже так хотела, хотела играть, бегать прыгать, говорить, петь. Почему? Почему я так не могу? Почему именно у меня такая болезнь? Чем я это заслужила? Мне очень сильно хотелось жить полной жизнью, заниматься тем, чем хочется, а не только тем, что можно в моём положении.
Я никому не могла высказать всё то, что накопилось у меня в душе за эти долгие годы, рассказать о переживаниях, о чувствах, не могла. Но в один момент в моей жизни появился лучик солнца, который смог открыть для меня свет в кромешной тьме. Им являлся мистер Эвен, он был приставлен ко мне в роли няни и приглядывал за мной, когда родители куда-то уезжали. Прибывал он в замке постоянно и всегда пытался находиться рядом со мной. У него была обворожительная, лучезарная улыбка, от которой нельзя было отвести взгляд, глаза, как два бездонных озера и красивые янтарные локоны. Полная моя противоположность, но, как известно, такие создания притягиваются. Он всегда, всегда разговаривал со мной и, как будто, понимал меня. Мистер Эвен шутил, поднимая мне настроение, у него было хорошее чувство юмора. А ещё очень красиво играл на скрипке. Его лёгкие движения смычком о струны рождали необычайные звуки, будоражащие всё нутро. Его игра была настолько проникновенной, что не редко вызывала слёзы или наоборот, искреннюю улыбку. Во время одного из таких концертов он взглянул на меня и сказал:
"Принцесса, вижу, вам нравится моя игра, раз вы так часто просите меня об этом. Знаете, музыка - это один из многих способов раскрыть свои эмоции и чувства. Многие композиторы через ноты рассказывали о своей ненависти, боли, любви и радости. Я понимаю, что вам, как никому другому, очень нужно высказаться, очень нужно выплеснуть все ваши эмоции наружу. Поэтому у меня есть к вам предложение: не хотите ли научиться играть?"
Его слова как будто оживили меня, вдохнули новую надежду, желание жить на этом свете. Я долго пыталась удерживать в воздухе скрипку и одновременно смычок, и у меня вскоре получилось. Учение оказалось не лёгким, но мистер Эвен был терпелив, а я старалась прикладывать все свои усилия к этому нелёгкому учению. И наконец, под моим смычком родились первые связные звуки, которые чуть позже переросли в мелодии, в мелодии моего сердца. Я играла, когда мне было весело, или грустно, от этого становилось легче.