- Хех, у тебя не получается изображать плохую девочку, ты ведь забиралась так высоко не с целью просто спрятаться. Ты не хотела, чтобы другие студенты вдыхали вредоносный дым, - произнёс ангел, бесшумно присаживаясь рядом.
- Изыди, всезнайка, - отвернулась женщина, перед этим выпустив клуб дыма в лицо собеседника.
- А разве так должна выражаться почтеннейшая королева Преисподней?
- А разве главный небесный юрист должен так докапываться до никчёмного адского отродья? ...Ладно... раз уж ты меня нашёл, то как поживает твоя... дочь? - снова впадая в прострацию, спросила королева.
- Михаэль? Ну, бывают иногда с ней некоторые трудности, но, вроде, пока всё хорошо.
- Понятно, чего и следовало ожидать, - тяжело вздохнула она.
- Кстати, ты перестала красить волосы и решила их отращивать? - заметил Рафаэль, взяв в руку каштановый локон.
- А тебя это волнует? - сверкнула глазами Азазель, резко выхватив свои волосы.
- Ну, ты стала выглядеть намного старше, - пошутил ангел, за что получил заслуженную пощёчину.
- Ты мастер делать комплементы...
- Ну, с нашей последней встречи...
- Спешу напомнить, что с нашей последней встречи прошло более одиннадцати лет, да и мне почти сто сорок. Чего ты ожидал? Я же не ангел, демоны всё-таки имеют свойство стареть с годами как простые смертные...
- Ладно, на самом деле я только что столкнулся с Люцифией и случайно спутал её с тобой.
- Хах, то есть ты её уже видел? - у королевы ослабли руки и обречённо опустился взгляд.
- Да, она так выросла и, знаешь, стала очень похожа на тебя в юности, та же причёска, цвет глаз...
- Ага, вот только у неё через чур мерзкий характер, прямо как у её папаши, - съязвила королева, вскинув голову к уже почти чёрному от туч небу.
- Но-но, я знаю её отца, и с полной уверенностью могу сказать, что он не такой.
- Проехали...
- К тому же Люцифия очень скучает по тебе, ты ей нужна, как мать, почему ты её не навестишь, раз уж пришла сюда?
- Это... не твоё дело... - огрызнулась Азазель, стараясь убрать подступившие ненавистные мысли из головы.
- Ты боишься увидеться с ними двумя? - ангел быстро обо всём догадался.
Азазель окаменела, а из её задрожавших пальцев выпала тлеющая сигарета.
- Я просто не могу... - хрипло ответила она спустя какое-то время.
- Почему?
Королева медленно сняла очки, и болезненными, почти мёртвыми глазами, впервые за ведь диалог, взглянула в светлые очи ангела.
- Рафаэль... ты пойми... я же не сдержусь. Я еле сдерживала себя, пока была в Аду, а сейчас, здесь, когда между нами каких-то триста ничтожных метров, я реально боюсь всё испортить.
- Может, хотя бы разок взглянешь на них?
- Я не смогу... Я не смогу посмотреть им в глаза... Какое паршивое чувство... - отвела она взгляд, - Мне так... так стыдно, я... самый страшный демон, какого только видел свет, - женщина посмотрела на свои судорожно трясущиеся руки и лихорадочно улыбнулась. Никогда раньше Азазель не позволяла себе такой слабости, но сейчас, рана в её тёмном сердце кровоточила и ныла так сильно, что её терзания казались уже просто невыносимыми. Она была не в состоянии терпеть, и из пропитанных болью и отчаянием глаз полилась чёрная, сверкающая неестественной чистой слеза.
- Не вини себя, тебе пришлось на это пойти!
- Рафаэль, я уже миллиарды раз пожалела об этом решении, понимаешь... миллиарды... Я... много раз хотела вернуть всё назад, повернуть время вспять, и увидеть их вместе хотя бы ещё раз... Я смешна, убога и... труслива...
- Но это же не так!
- Взгляни на мир трезвее! Ты всегда отличался особой мечтательностью, прошу, хоть сейчас сними эти розовые очки. Ничего не вернётся на круги своя, мы запустили механизм, который сможет остановить только чудо. И это, я тебе скажу, уже давно не является чем-то реально возможным. Знаю, что глупо просить об этом ангела, но умоляю, просто... смирись с тем, что есть. Пусть хоть тебе не будет так паршиво, как сейчас мне, - похлопав на прощение ангела по плечу, она судорожно вытерла слёзы и, надев очки, исчезла в вызванной пентаграмме, оставив ангела наедине с собственными безутешными мыслями.
Он прекрасно понимал её и не понимал одновременно, путаясь в собственных рассуждениях и убеждениях на этот счёт. Его сердце горело, металось, судорожно билось и разрывалось, словно две разные мысли и два противоположных решения сражались между собой, вытесняя и подавляя друг друга. Ему не хотелось нарушать договор, но и сдерживать душевные порывы он был уже не в силах...