– Нет. Встречаясь с ними на их земле; выслушивая их точку зрения и доказывая свою. Ну и что, если мы поставим пиво? Это рабочие люди. Их не пригласили на прием леди Хоув, да и вряд ли бы они такому приглашению обрадовались. Если уж на то пошло, большинство джентльменов, которые будут потягивать шампанское на приеме, предпочли бы расслабиться в таверне за кружкой пива.
Марион окидывала взглядом поле:
– Я что-то не вижу леди Вероники и мистера Койна.
– Они таким не занимаются. Эллиот не станет тратить время на подобные мероприятия.
– А вы?
– А я не согласен с Эллиотом. Я хочу знать, что люди думают, чем они дышат. Пусть они не будут голосовать, но они могут повлиять на мои взгляды, и я смогу говорить от их имени, если буду избран в парламент.
Он пристально посмотрел на нее:
– Я оставляю вас на попечении Мэнли. Если захотите выйти из отеля, то только в его сопровождении. Слушайтесь его во всем. Вы поняли?
Неожиданная смена темы застала ее врасплох.
– Да, но…
– Никаких «но». – Он взглянул на козлы: – Мэнли, отвезешь леди Марион в гостиницу. Инструкции у тебя есть.
– Слушаюсь, сэр!
Когда карета тронулась, Марион сложила руки на груди и раздраженно выдохнула. Унизительно, когда с тобой обращаются как с ребенком. Она стала самостоятельной, когда умерла ее мать. Она пережила такие испытания, о которых Брэнд и помыслить не мог. Ему бы следовало помнить о ее характере, о том, как она боролась с бандитом.
Если она такая смелая, почему же не расскажет Брэнду правду о себе?
Об этом Марион размышляла всю обратную дорогу до отеля.
Светловолосый джентльмен понаблюдал, как карета Марион покидает поле, затем вошел в таверну. Он надеялся подойти к Марион, пока внимание всех было приковано к выступающим, но это оказалось невозможно как из-за зорких глаз кучера, который охранял ее, так и из-за дам, сидевших с ней в карете. Но это лишь небольшая отсрочка. Теперь нужно напроситься на прием к леди Хоув. Это не должно вызвать затруднений. Все, что ему необходимо, – это представиться нескольким нужным людям, поспрашивать о жилье, которое он мог бы снять, и дело в шляпе.
Он налетел на джентльмена, который нес в обеих руках по кружке пива.
– Я вас знаю! – воскликнул Керр, добавив в голос изрядную долю энтузиазма. – Вы так красноречиво говорили о перестройке волнорезов. Отличная речь. Кстати, я Дэвид Керр.
– Майкл Грейвз. Здравствуйте.
К ним подошел еще один джентльмен.
– Мои поздравления, – сказал он, глядя на Грейвза. – Вы прекрасно выступили.
Грейвз просиял:
– Благодарю. Знаете что, давайте-ка втроем сядем за мой столик, и я угощу вас пивом.
– Спасибо, – отозвался подошедший джентльмен. – Я Денисон. Эш Денисон.
Все трое обменялись обязательными поклонами и направились к угловому столику.
Глава 14
Брэнд отправил лакея к миссис Лав, чтобы узнать, сможет ли она принять их, и на следующее утро получил положительный ответ. Поскольку миссис Лав назначила встречу на вторую половину дня, он предложил Марион съездить в редакцию «Газетт» и получить некоторое представление о том, как создается газета.
– Вы владелец «Газетт», полагаю? – спросила она, взглянув на него.
– Да, это была первая газета, которую я приобрел.
– Тогда, разумеется, я хочу посмотреть.
Ее восторженный отклик обрадовал его, словно школьника.
К тому времени, когда экскурсия подошла к концу, у Марион голова шла кругом, а запомнить имена всех служащих Брэнда оказалось выше ее сил. Брэнд легко и просто общался как с простыми рабочими в отделе отправки, так и с главным редактором.
– Здесь был мой кабинет, когда я служил репортером, – сказал он.
Они вошли в комнату, которая была не больше гардеробной. Брэнд положил руку на стол-, словно приветствовал старого друга. Здесь он казался настолько в своей стихии, что Марион недоумевала, зачем он вообще решил пойти в политику.
Когда он сел за стол и взял ручку, она поинтересовалась:
– Что будет с вашими газетами, если вас изберут в парламент?
– Что вы имеете в виду?
– Вы продадите их? Вопрос, похоже, удивил его.
– Вовсе нет. Даже если сейчас меня и изберут в парламент, то на следующих выборах могут выгнать. Что я тогда буду делать? Я пока не готов отойти от дел.
– Но предположим, у вас был бы выбор. Что бы вы предпочли?
Он окинул ее вопросительным взглядом:
– А почему вы спрашиваете?
Хороший вопрос. Она взглянула на старенький стол, на крохотную комнатушку, которая когда-то служила ему кабинетом, и поняла, просто поняла, что она одна из немногих избранных, которых он подпустил к себе так близко.
Марион пожала плечами:
– Просто любопытно. Он ненадолго задумался.
– Вы спрашиваете меня, что дает мне наибольшее удовлетворение? Что ж, на этот вопрос ответить невозможно. Спросите меня еще раз, когда я прослужу срок в парламенте. Однако, – продолжал он, – мои шансы попасть в парламент чрезвычайно малы.
– Судя по вашему тону, не похоже, что ваше сердце будет разбито, если вы оставите политику.
– Вы правы. – Он встал. – Но я не люблю проигрывать.
Марион рассмеялась. Она чувствовала себя так легко, словно у нее гора с плеч свалилась.
– Я очень хорошо помню Ханну, – сказала миссис Лав. Страдальческое выражение затуманило ее голубые глаза. – А что вы хотите знать?
– Мы подумали, – легко отозвался Брэнд, – что вы могли бы помочь найти ее, если, конечно, она все еще жива.
– Похоже, – добавила Марион, – никто не знает, что случилось с моей тетей после того, как она ушла от вас.
Миссис Лав было лет пятьдесят пять – пятьдесят семь. Она была приятно округлой, со светлыми, слегка посеребренными сединой волосами и милым, улыбчивым лицом.
На взгляд Марион, миссис Лав была доброжелательной работодательницей. Она дружелюбная и приветливая, хотя оказанный им теплый прием можно приписать знакомству Брэнда с доктором Хардкаслом.
– Спасибо, – поблагодарила Марион, принимая предложенную ей чашку чая.
Обставленная со вкусом комната была уютной. Все было выполнено в голубом и золотистом цветах. Некоторые штрихи придавали комнате характер: корзинка с вязаньем, пяльцы с вышивкой и утренний номер «Газетт», аккуратно сложенный и лежащий на диване хозяйки.
Марион взглянула на Брэнда, ожидая, чтобы он, как они условились заранее, взял инициативу на себя.
– Мы надеялись, что вы расскажете нам о друзьях Ханны. Кто-нибудь что-нибудь должен знать.
Миссис Лав сосредоточенно помешивала свой чай.
– Я бы хотела помочь вам, но я понятия не имею, где Ханна. Она не писала мне после того, как уехала отсюда, да я этого и не ждала. – Она взглянула на Марион. – Ханна была не самой образцовой служанкой. Мне бы не хотелось ворошить это.
Марион была потрясена. Никто ни разу и словом не обмолвился, что Ханна покинула Брайтон с подмоченной репутацией.
– Видите ли, – сказал Брэнд, – я пообещал ее сестре узнать, что произошло с Ханной, и намерен сдержать обещание. – Он смягчил тон. – Боюсь, Эдвина подозревала худшее.
– Подозревала худшее? – переспросила миссис Лав, озадаченно сдвинув брови.
– Что Ханна покончила с собой.
Его слова потрясли обеих дам. Чашка Марион задребезжала на блюдце. Миссис Лав разинула рот. Быстро придя в себя, хозяйка воскликнула:
– Ни за что в это не поверю! Ханна была беспокойной девушкой, слишком романтичной и наивной, но не подавленной.
– А могла ли она с кем-нибудь сбежать? – спросил Брэнд.
– Вот это более вероятно, учитывая ее романтический характер.
Сцепив руки, Брэнд слегка подался вперед.
– Мы с леди Марион не знаем, чему верить. Почему бы вам не рассказать нам о Ханне, о ее работе у вас? С кем она дружила? Куда ходила в свободное время? И почему ушла от вас?
Миссис Лав нахмурилась, глядя в свою чашку.
– К дьяволу этот чай, – наконец заявила она и улыбнулась Брэнду. – Мистер Гамильтон, там, в буфете, есть графин с мадерой. Думаю, нам не помешает что-нибудь покрепче.