Пьер Карле Мариво
Игра любви и случая
Комедия в трех действиях
© Перевод. Гунст Е. А., 2014
© Агентство ФТМ, Лтд., 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Действующие лица
Г-н Оргон.
Марио – его сын.
Сильвия – его дочь.
Дорант.
Лизетта – горничная Сильвии.
Арлекин – слуга Доранта.
Лакей.
Действие происходит в Париже.
Действие первое
Явление I
Сильвия, Лизетта.
Сильвия. Повторяю: с какой стати вмешиваться в чужие дела? Зачем говорить за меня о моих чувствах?
Лизетта. Да ведь я думала, что в этом случае чувства у вас такие же, как и у всех. Батюшка ваш спрашивает меня, склонны ли вы к замужеству, будете ли вы рады, если он выдаст вас замуж. Я отвечаю: «Да». Это вышло как-то само собою. Кроме вас, на всем свете, верно, не найдется девушки, которой это «да» оказалось бы не по душе. Тут «нет» прямо-таки противоестественно.
Сильвия. «Нет» – противоестественно! Что за глупая наивность! Видно, тебе замужество кажется блаженством?
Лизетта. Еще бы! Я опять-таки скажу: да.
Сильвия. Перестань! Ступай дерзить кому-нибудь другому и не суди о моем сердце по себе.
Лизетта. У меня сердце, как у всех. Почему это ваше хочет быть таким, как ни у кого?
Сильвия. Она бы меня еще и сумасбродкой назвала, если бы только посмела!
Лизетта. И назвала бы, будь я вам ровней!
Сильвия. Ты, кажется, хочешь меня разозлить, Лизетта.
Лизетта. Вовсе нет. Но посудите сами: что же я сделала дурного? Сказала вашему батюшке, что вы не прочь выйти замуж; только и всего.
Сильвия. Во-первых, это неправда. Мне и в девушках хорошо.
Лизетта. Еще новость!
Сильвия. Батюшка может вообразить, будто осчастливит меня, если выдаст замуж. А я этого не желаю: ведь он тогда примется за дело в полной уверенности, что угождает мне, и все его хлопоты могут пропасть зря.
Лизетта. Что такое? Вы не выйдете за того, кого батюшка вам предназначает?
Сильвия. Как знать? Быть может, он мне не подойдет. Это-то меня и волнует.
Лизетта. Говорят, что ваш суженый – благороднейший человек, что он статный, любезный, красивый, что он умница, что нрав у него чудесный, – чего же вам еще? Это ли не отрадный брак, это ли не сладостный союз?
Сильвия. Сладостный! Что за выражение! Какая ты дурочка!
Лизетта. Право же, барышня, это большое счастье, что такой вздыхатель намерен жениться по всем правилам. Вряд ли найдется девушка, которой не грозила бы опасность выйти за него без всяких церемоний, начни он только за ней ухаживать. Пригож, статен – этого довольно, чтобы у семейного очага забыть все на свете; гостеприимен, остроумен – это для общества. Да, что и говорить, в таком мужчине все хорошо; и приятное и полезное – все в нем найдешь.
Сильвия. Да, в том портрете, который ты рисуешь. По слухам, он на него похож. Но только по слухам, и может статься, что я окажусь иного мнения. Он, говорят, красавец мужчина, а это, пожалуй, недостаток.
Лизетта. Недостаток? Что за странная мысль!
Сильвия. Мысль вполне здравая. Я заметила, что красивый мужчина – всегда вертопрах.
Лизетта. Вертопрахом быть нехорошо, а вот что красив – так это он молодчина.
Сильвия. Говорят, он статен. Ну, это еще куда ни шло!
Лизетта. О чем толковать! Это вполне простительно.
Сильвия. Красоты и обворожительности я от него не требую. Это лишняя роскошь.
Лизетта. Вот тебе на! Уж если я выйду замуж, такая роскошь будет для меня первейшей необходимостью.
Сильвия. Ты сама не знаешь, что говоришь. В замужестве гораздо чаще приходится иметь дело с мужем как с человеком здравомыслящим, чем как с любезником. Словом, я от мужа требую только одного: покладистости, а это не так часто встречается. О его нраве отзываются похвально, но ведь никто с ним не знаком. Человеку ничего не стоит притвориться, особенно умному. Я сама знаю таких, которые в кругу друзей кажутся превосходнейшими людьми. Они – сама приветливость, само благоразумие, само очарование, и внешность их как будто служит порукой всем этим драгоценным качествам. «Господин такой-то, как видно, человек безупречный, человек благоразумный», – так говорили об Эргасте. «Он такой и есть, – подтверждали другие, подтверждала и я сама. – Лицо его не обманывает». Да, верьте этому ласковому, приветливому лицу! Не пройдет и четверти часа, как это выражение исчезнет и сменится выражением мрачным, хмурым, жестоким, наводящим ужас на весь дом. Эргаст женился; его жена, дети, слуги другого выражения на его лице и не видят, зато вне дома он всюду появляется с тем самым любезным выражением, которое так хорошо знаем мы. Это не что иное, как маска, которую он надевает, выходя из дому.