Выбрать главу

Но как же… Ведь лоб и щеки до сих пор саднят!..

Он повернулся к Лученко, взглянул на нее и все понял.

Это она.

Все-таки перехитрила!

Нельзя этого так оставлять! Надо ее наказать. Он шагнул к дивану, не зная толком, что с ней сотворит. Но, наверное, что-то ужасное: его лицо исказилось ненавистью.

Вера видела приближающегося Хромченко, который тянул к ней свои сильные руки. Она уже ничего не могла сделать. Только сидеть и смотреть.

Он подошел совсем близко.

И тут бабахнули еще два выстрела, один за другим. Это Валерий ухитрился, на мгновение оттолкнув от себя противника, попасть в него. А потом перевел ствол на директора и вновь нажал на спусковой крючок.

Пуля пробила грудь всесильного человека ровно посередине, навылет. Он упал на колени. И все еще пытался доползти до Веры.

Но он уже не замечал ее. И ненависть ушла из груди вместе с пробившей ее пулей.

Не было ни дома, ни острова. Ничего не было.

А был заросший двор, кирпичная стена и серый деревянный сарай для угля.

Было лето, и были мальчишки, и была игра в квача на вылет.

Он всегда ждал, когда придут из школы мальчишки и начнется игра.

Потому что он лучший игрок.

Напрасно мама кричит из окна, чтобы он шел домой обедать. Какой тут обед, когда у него так здорово получается! Так ловко он уклоняется от запущенного в него мяча. Тот пролетает мимо, его подхватывают с другой стороны и вновь запускают в него.

И он снова уворачивается шутя.

Он всегда успевает отскочить вправо или влево, и противники никогда не в состоянии угадать, куда он отпрыгнет. Они не выбьют его. Он не вылетит из игры. Пусть теперь ждут, пока он сам устанет. Ждут своей очереди, чтобы встать на его место.

Никто не может в него попасть. Он всесилен и непобедим.

И вдруг пущенный сильной рукой мяч больно бьет его в грудь.

Он успевает удивиться — как же так, я же увернулся — и падает, падает, бесконечно падает куда-то вниз в бесконечную яму… И никогда не достигает дна.

Эпилог

Долгожданная прохлада этим летом в Киеве все-таки наступила.

Пролились спасительные дожди, установилась пасмурная, но приятная погода. Можно выходить на улицу без шляп и бейсболок, свободно дышать, можно передвигаться по городу без непременной в последние недели зажатой в руке бутылки с водой.

Только зачем куда-то идти, если и дома хорошо. Если догуливаешь последние дни отпуска, отсыпаешься и отъедаешься. И даже телевизор смотреть не обязательно. Все самое интересное происходит у тебя в комнате. Потому что вместо одной собаки у тебя появилось две: собака Пай и собачища Алеша Романов.

Они гоняются друг за другом под столом и отнимают друг у друга резиновую игрушечную гантельку. С визгом катаются по дивану, разбрасывая подушки. Потом строят из них крепость и сурово, настороженно ходят вокруг нее дозором.

Правда, Алеша не все время находится в образе собаки, за что ему большое спасибо. Время от времени он моментально, непринужденно перестает быть щенком. Все-таки он Вожак Стаи, старший пес, а значит, у него есть обязанности. Выводить младшего на прогулки три раза в день. Отпускать с поводка, только если во дворе нет других серьезных псов. А лучше уходить на собачью горку, туда, между высотных домов, на почему-то до сих пор не застроенный пустырь. И уже там свободно рыскать и оглядывать горизонт: нет ли какой опасности для нас, четвероногих. И еще отгонять Пая от валяющихся костей, от зачерствевших, брошенных для голубей горбушек хлеба.

А кормить два раза — утром сразу после прогулки, вечером, наоборот, за пару часов до нее? Это же надо заранее вскипятить чайник, бросить в миску овсяных хлопьев и нарезанного кубиками вареного куриного филе! И не забыть насыпать половину чайной ложки витаминов… Сложно, прямо скажем, непросто быть старшим. Зато удовольствия море.

— Пай, ко мне!

Песик подбежал к мальчику, виляя хвостом-метелкой и улыбаясь во весь рот с розовым языком.

— Дай лапу! Молодец, хороший.

Пай с готовностью протянул лапу и теперь склонил голову набок: а где же угощение? Неужели даже завалящего сухарика не дашь за то, что я такой умный? Не дал. А я-то тебя вывожу, выпасаю неразумного… Ну, тогда в сторону кухни прогуляемся. Авось какая крошка где обнаружится…

Алеша не отпустил песика от себя. Он схватил Пая за рыжеватые уши и потрепал, уткнулся лбом в его лоб.

От Пая исходил запах теплой шерсти.

А от Алеши — вкусного завтрака: залитой йогуртом горки творога, бутерброда с колбасой, чая с лимоном и песочным печеньем. От его одежды пахло горячим утюгом, от пальцев — деревянными рейками из кладовки: из них должен был получиться самолет. И еще немного от Алешиных волос пахло лекарствами.

— Теть Вера, а мы сегодня к маме в больницу пойдем?

Вера стояла у доски и гладила клетчатую мужскую рубаху.

Она искоса посмотрела на мальчика. Каждый день он задает этот вопрос, хотя вот уже неделю они ежедневно навещают Лизу. Ему тут хорошо, почему же спрашивает? Будто боится, что однажды мы не отправимся туда, бросим его маму… Нет, поняла вдруг Вера, совсем не так. Это просто ритуал, обязательные вопросы, предваряющие обязательные движения. Как выгул Пая. Ему приятно ухаживать за собакой, он совсем Веру разгрузил, молодчина. И к маме он ходит с удовольствием. Вот и интересуется, это даже и не вопрос, а скорее утверждение…

— Да, Алешенька. Обязательно.

— А может, нас дядя Андрей на машине отвезет?

— Может, и отвезет.

— А куда он пошел?

— В магазин, за продуктами.

— Мы с Паем тоже могли бы с ним прогуляться…

Сейчас, когда раненная бандитами мама лежала в больнице, жизнь Алеши совсем переменилась. Но ему нравилась новая жизнь. Он присматривал за Паем так серьезно и тщательно, будто давно готовился к воспитанию домашнего питомца. И теперь точно знал: скоро он заведет собаку. Она будет охранять его с мамой от злых людей. А потом он станет, как дядя Андрей, ветеринаром. Будет спасать больных животных. Всех бездомных — тоже…

Он представил, как будет их лечить, и решил начать с Пая. Тот повалился на бок, вытянул толстые лапы, чтобы его удобнее было спасать. Заводить надо спаниелей, решил мальчик. Ну, может, еще колли и лабрадоров. Они самые добродушные… А для охраны — стаффордширских терьеров. У дяди Андрея в клинике на стене висел плакат со всеми породами собак. Только доберманы нам не нужны. Спасать — ладно уж, но не дружить. Они злые.

— Теть Вера.

— Что, малыш?

— А тот дядя, на острове… Он был бандит?

— Он был злодей.

— Почему?

Хорошенький вопрос! Почему одни люди злодеи, а другие нет?

— Такой уж он получился…

— А я какой получился?

— Ну, ты другое дело. Ты — хороший.

— Почему? Все люди, что ли, делятся на плохих и хороших?

Вера отставила утюг, выдернула шнур из розетки и уселась на диван, вытянув ноги.

— Знаешь, делятся-то они делятся. Но и каждый человек тоже внутри себя немного делится. В каждом есть и плохое, и хорошее. Один и тот же может быть сегодня героем, а завтра злодеем. Так что не нужно всех разделять на таких и сяких сразу. Надо смотреть.

— Значит, и во мне есть плохое? И я могу когда-нибудь стать злодеем… — удивился и задумался Алеша.

Вера рассмеялась.

— Вот уж ты вряд ли.

— Но если в каждом есть плохое…

— В каждом из нас много разного содержится. Но, понимаешь, в конце концов, какие мы получаемся, решает не то, что у нас внутри находится. А то, что мы сами для себя выбираем.

Пай вскочил, царапнул когтями по полу и ринулся в сторону двери. Через секунду ключ повернулся в замке, вошел Андрей с пакетами. Левая сторона головы вместе с надбровьем была у него перевязана.

— Привет голодающим собакам! — воскликнул он, поднимая кульки повыше, чтобы прыгающий Пай не разорвал полиэтилен своими жесткими когтями. — Чем занимаетесь?