— Как вы полагаете, будет ли в ответ что-то взорвано в Москве? — спросил Самед.
— Я бы посоветовал вам поменьше кататься в общественном транспорте, уважаемый Самед Асланович, — склонив к плечу голову, сказал Мансуров. — Это мой вам совет. Но не предостережение, поскольку, вопреки тому, что вы обо мне думаете, я взрывами не занимаюсь, как и похищением людей, в чем, по вашим же словам, вы недавно убедились...
Он внимательно переводил взгляд с Самеда на Алекпера, чем-то схожих между собой, хотя их родство было весьма отдаленным.
— Речь вот о чем, — сказал Алекпер. — О ваших тесных связях с чеченцами.
— Вы полагаете их предосудительными? — удивился Мансуров. — С какой стати тесные связи с братьями по вере хуже, чем такие же связи с иноверцами?
Ни Алекпер, ни Самед не успели ответить. Двери неслышно распахнулись, и в комнату вошла улыбающаяся девушка с серебряным подносом, на котором возвышался кофейный сервиз.
Мансуров заметно оживился, разглядывая ее. Постарался даже заглянуть ей в глаза, когда она подавала ему этот божественный напиток.
— А что, почтенный Самед Асланович, вы к нам надолго? — спросил он, глядя с сожалением на двери, за которыми скрылась красавица.
— Настолько же, насколько вы задержались в Москве, — ответил Самед, неспешно перебирая четки.
— Благодаря вашему попечению... — снова склонил к плечу голову Мансуров. — Но вы мне все-таки не ответили на мой вопрос.
— Видите ли... — Четки в пальцах Самеда замерли, что свидетельствовало о его внутреннем напряжении. — Видите ли, дорогой Рагим, мы постоянно забываем один из важнейших аспектов проблемы. Да, чеченцы наши единоверцы, русские много пролили их крови, все так, но мы не можем способствовать созданию прецедента на территории бывшей империи. Существует Карабах, провозгласивший независимость, как и Чечня. Кто живет в стеклянном доме, не должен бросать в соседей камнями, говорят англичане.
— Мудрое изречение, — согласился Мансуров. — И я готов был бы с ним согласиться, если бы не существовало иных возможностей вернуть Карабах.
— О каких возможностях, почтенный, вы говорите? — спросил Алекпер.
— Его мы просто купим у армян, — ответил Мансуров. — Когда достаточно разбогатеем на нефти. Чем больше мы будем богатеть, тем беднее будут армяне, которых Аллах лишил всего на свете. Но они не вняли его предупреждению даже тогда, когда он обрушил на них землетрясение.
— С чего, уважаемый, вы решили, будто Карабах возможно купить? — поднял голову от чашки Самед. — Там самые богатые и плодородные земли. Они могли бы кормить всю Армению. Вы это понимаете?
— Ртов в Армении становится все меньше и меньше, — усмехнулся Мансуров. — Они разбегаются, господа. И чем богаче мы будем, тем хуже они себя почувствуют. И Карабах сам падет к нашим ногам, как перезревшая слива.
— Или, напротив, ожесточившись, они нападут на нас, — буркнул Алекпер, неприязненно глядя на гостя.
— Пусть нападают! — воздел руки гость. — Вот тут нам и помогут наши братья чеченцы.
— Вы авантюрист, — сказал Самед, вздыхая. — Вы ослеплены своим богатством, которое слишком легко вам досталось. За счет домов, принадлежащих прежде тем же армянам.
— На все воля Аллаха! — ответил Мансуров. — Аллах дал правоверным нефть, вот пусть правоверные и пользуются этим божественным даром. И потому, дорогой Алекпер, я полагаю, что мы с вами союзники в том, что наша нефть должна последовать из мусульманской земли через мусульманскую землю.
— Так, да не совсем так. — Алекпер покачал головой. Я полагаю, что всю нефтедобычу и транспортировку государство должно взять в свои руки...
— То есть в руки президентского клана! — перебил его Мансуров.
— А вы полагаете, что это следует отдать в частные руки, то есть в ваши руки, почтенный Рагим? — вмешался Самед. — Словом, я вижу здесь две стороны вопроса: куда и как пойдет наша нефть и кто будет это контролировать. Какую проблему из этих, господин Мансуров, вы считаете для себя первоочередной?
— Вторую, разумеется, — ответил Мансуров. — Как только у нефти будет настоящий хозяин, он сам решит, куда и как ее транспортировать.