Раздумывая и колеблясь, Солонин вошел в первый вагон и встал у самой двери...
Возможно, следовало бы войти в средний вагон, подумал он, ведь чаще всего взрыв случается в середине поезда... Подумал и тут же отмел сомнение. В середине перегона случается взрыв, вот где. Там, в закрытом пространстве — наибольший эффект. И страшнее выглядит по телевизору.
Он стоял и смотрел на пролетающие во тьме тюбинги тоннеля.
Вот стало светлее — станция... Лица сначала проносились мимо, как размазанные по стеклу. Ни одного различимого. Потом он стал выделять их — сначала молодые лица, потом и другие.
Заставляя себя с особым вниманием присматриваться к мужчинам... Но что заметишь в этой толчее?
Так он доехал до конечной. Потом снова назад. Глаза заболели от напряжения. Опять возникло желание плюнуть и уйти. Позвонить Турецкому и сказать, мол, чушь собачья, а не работа! Давайте заканчивать. Что тут увидишь? Тем более народу все больше и больше. И все пялятся на лицо славянского происхождения, у которого стоило бы проверить документы.
Солонин, сжав зубы, заставлял себя присматриваться к публике, которая продолжала прибывать.
Итак, на месте террориста я совершил бы взрыв где-нибудь поближе к телестудии. Чтобы оперативно все засняли... Значит, должны бы эти чертовы террористы, если их не один, а несколько, сесть в вагон за пару остановок отсюда... Но с какой стороны?
Опять начинаются предположения. Кто же выступит в роли террористов? Все те же чеченцы, набившие оскомину, либо кто-то под них? Не азербайджанцы же... Или армяне, которых давно здесь нет.
Чеченцы, он это слышал, обычно кучкуются, тусуются, или как еще это называется, в районе площади Ахундова. Что там — гостиницы, дома, где проживают родственники? Какая станция метро там ближе всего?
Он еще никогда не работал со столь неопределенными данными. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Нет, что — он как раз знает. Но вот куда идти?
Солонин почувствовал, как его прошибает пот. В метро становилось душно. Куртку он не решался распахнуть, чтобы никто не заметил, что там спрятано...
От этой духоты можно чокнуться.
И вдруг он увидел, как на станции «Нариманов» какой-то парень выскочил из вагона и, всех расталкивая, бросился к эскалатору. А в вагоне завопила дурным голосом женщина...
Солонин раздвинул уже закрывавшиеся двери, рванув предварительно стоп-кран, и тоже бросился через толпу, работая локтями, пока не настиг парня уже на эскалаторе, когда тот выдохся и остановился. Солонин одним движением перебросил его на соседний эскалатор, ползущий вниз, и там уже потащил за собой, расталкивая всех.
Поезд собирался трогаться, когда он замахал дежурной руками: стойте, остановитесь!
Наверное, он сделал правильно, что выкрикнул по-английски. Под впечатлением от услышанного и увиденного она замахала жезлом, и двери, зашипев, стали открываться. Солонин сразу подвел упирающегося юнца к вагону, откуда тот выбежал.
— Вот он, — закричала снова женщина, — он залез в мою сумку!
Солонин с ужасом посмотрел на нее. В сумку? Карманник? Какой прокол — он поймал карманника!
Юнец что-то шипел, стараясь вырваться... И вдруг в его руках сверкнул нож, от которого все, включая прибежавшего толстого полицейского, шарахнулись в разные стороны. Но тут нож со звоном упал на рельсы, скользнув между вагоном и платформой, а парень скривился от боли в вывернутой руке. Солонин оттолкнул его в сторону полицейского и вошел в вагон. Еще не хватало засветиться из-за какого-то карманника...
За ним в вагон вошли еще несколько мужчин, и двери снова закрылись.
Солонин подумал, что теперь он отделен от дверей, из которых разглядывал пассажиров на станциях, и стал проталкиваться вперед.
— Я сейчас выхожу, слушай, не надо толкаться, — недовольно сказал стоявший впереди мужчина. Он обернулся, и тут же Солонину послышалось что-то вроде попискивания, исходящего из груди этого мужчины.
Только на мгновение, не больше, он встретился взглядом с этим мужиком лет сорока. Что это он так быстро, пряча глаза, отвернулся? А попискивание откуда? Или уже мерещится?
Солонин схватил его в самый последний момент, когда тот собирался выходить. И держал, пока не закрылись двери.
— Слушай, я тебя знаю? — спросил он мужика. — Мы ж давно не виделись! Помнишь меня?
Мужик рванулся к дверям, потом оттолкнул от себя Солонина, но — тщетно. Поезд уже катился дальше.
— Не знаю я тебя! — зашипел мужик. — Что ты ко всем пристаешь?
— Ну как же... — не отставал Солонин. — Ахмед ты. Меня уже не узнаешь? Ты ж у Кадуева работаешь!