Тимур не стал ждать, когда приедут за ним из столичного МУРа... Одно обидно, что Гоша столько держал его за обыкновенного дурака. Неужели угадывание хозяйских желаний говорит лишь о раболепной покорности и ничего об уме?
Да, сначала он не понял, чего от него хочет этот сопляк из Москвы. А когда что-то сообразил — было уже поздно. Хозяин сдал его с потрохами. Но он, Тимур, не в обиде. Все правильно.
Ибо он, Тимур, вполне может утянуть за собой других, и Гошу в первую очередь... А за что, если по-честному? Сам прокололся с этой «Пумой», сам и отвечай... Но все-таки хозяин за столько лет верной службы-дружбы мог бы как- нибудь выручить, заслонить, купить этих ментов. Наверное, не мог. Наверное, не желает светиться ни со своими бабками, ни со своими адвокатами.
И потому послал за ним этот «лендровер». Они все почему-то думают, что он, Тимур, туго соображает. Слишком сильный, чтобы быть умным... Придется их разочаровать.
Ну вот и лесополоса. Тимур ее знает как свои пять пальцев.
Возил сюда кое-кого, потом их находили случайно грибники...
Тогда он их просто расстреливал, но потом Гоша по пьянке сказал: ты джигит, Тимур! Своих врагов вы у себя резали, как жертвенных баранов. Я сам видел, как здорово у тебя это получается.
Верно, было дело, пригласил он как-то Гошу к себе в Кизляр, собрали стол, дорогому гостю — почет и уважение. Гоша отстегнул хозяину, брату Тимура, на новую машину... И Гоша, еще трезвый, пошел смотреть, как он, Тимур, режет барана. Пусть чувствуют себя баранами, говорил он потом про своих врагов, как правило, их не называя... Но он-то, Тимур, всегда понимал хозяина с полуслова. И ни разу не ошибся, и всем врагам хозяина это стало внушать ужас. Даже Томилин, школьный друг Гоши, который имеет привычку дерзить при посторонних, побледнел, когда узнал, какой смертью погибли Ивлев и Бригадное. Хозяин как бы ненароком подсунул ему и еще кое-кому газету, где крупным планом были сфотографированы трупы бывших «генералов».
Тимур сбавил газ. Пусть догонят. Пусть эти самодовольные прыщавые юнцы в последний раз в жизни насладятся чужим страхом и унижением. А он пока снимет предохранитель со своего «глока»...
И они догнали, обошли, развернулись, и он, чтобы их обойти, свернул с шоссе, погнал через кусты, пока не завяз в снегу.
Они смеялись... И приблизились к нему, когда он с трясущимися руками выбрался из машины, протягивая им свою сумку с валютой.
— Зачем? — спросил коренастый, широколицый, с жидкими белесыми волосами. — Мы и так возьмем.
— Мальчики, ребята... — бессмысленно канючил Тимур, протягивая им сумку. — Пожалейте...
А сам их в это время пересчитал — так и есть, всего-то пятеро и, придурки, встали возле него полукругом.
Один, рыжий, конопатый, вырвал у него сумку, поддал ногой, и салатные пачки выпали в снег, а они всего-то на момент вожделенно на них уставились... И тут Тимур взревел, упал в снег, они и не заметили, как там, в снегу, он выхватил из кармана верный свой «глок» и, резко развернувшись, лежа на спине, разрядил в них, запоздало хватающихся за пистолеты, ровно пять патронов... Кто-то из них, белобрысый кажется, все-таки выстрелил, падая, и попал в рыжего, который был уже мертв.
Остальные четверо ревели и стонали, возясь в кровавой снежной каше, хватая разинутыми ртами воздух.
Тимур встал и выпустил из своего автоматического пистолета еще пять патронов, последних, на этот раз в их головы.
Впрочем, на рыжего уже можно было не тратиться, он был убит наповал, когда пуля попала ему в сердце.
Теперь все они лежали перед ним, безмолвно таращась в серое небо, обещавшее скорые снежные заносы.
Тимур подошел к своей машине. Взглянул на часы. Возни много — пока вытащишь, пока выберешься на дорогу... Ну что ж, возьмем трофейный «лендровер»! Гоша бы одобрил его действия. Хоть сам и послал этих пацанов...