— Верно, — сказал он. — И не заглохла.
— И никакого кино до этого по телевизору уже не показывали, — продолжал я. — Все уже по уши загрузились информацией про то, как это делается... Я-то думал, все ваши бандиты здесь, в Москве, а оказывается, кое-что вы оставили себе.
Он обиделся. Надул губы. Что было равнозначно ноте протеста.
— Продолжайте, Самед Асланович, — вежливо сказал доселе молчавший Костя.
Если бы мы сидели с ним за столом, он обязательно пнул бы меня ногой: зачем обижаешь маленького, пусть даже временно поверенного?
— Поймите меня правильно, — сказал я. — Хочу одно понять — по зубам ли мне это? Правильно ли будет с моей стороны ввязываться во внутренние дела суверенного государства?
— Дружественного государства! — Самед поднял указательный пальчик.
— Члена СНГ, — добавил Костя.
— Ну пусть дружественного, пусть СНГ... — согласился я. — Если я за это берусь, я должен знать свой статус, понимаете? Кто я? Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации или еще кто? Каковы рамки моих обязанностей и прав? Пользуюсь ли я неприкосновенностью, должен ли взаимодействовать с вашими органами — и если да, то в каких рамках? И нужен ли я там вообще? Разве у вас своих следователей нет? Есть.
Он слушал меня, кивая и порываясь что-то сказать.
— Вопросов будет много, — сказал Костя. — И боюсь, все именно сегодня мы с вами не разрешим. Все можно оговорить без спешки. Правильно?
Самед согласно кивнул.
— Вам нечего бояться, — сказал он мне. — Это дело под контролем нашего Президента. Не то чтобы он не доверяет нашим правоохранительным органам... — Он пожевал пухлыми губами, выбирая выражение, — просто надо понимать специфику того, что у нас происходит... Трудно найти людей нейтральных, преданных только закону. Наше общество слишком еще политизировано. А тут еще неудачная война в Карабахе... А вы, если верить имеющейся у нас информации, сегодня нейтральны и объективны, Александр Борисович. Я имею в виду ваш новый статус и положение. «
Он пытливо посмотрел на меня, я — на Костю. Тот отвел глаза. Ему бы поскорее продать меня дружественному государству.
Что уж тут говорить, раз Президенты между собой договорились. Но откуда этот мальчуган все-таки знает про мой теперешний статус безродного космополита, как недавно выразился Слава Грязнов?
Впрочем, пусть об этом болит голова у Реддвея или у генсека ООН. Я предупреждал. Рано или поздно это должно было произойти.
— Мы вам хорошо заплатим, — продолжал Самед. — У вас будет дипломатическая неприкосновенность.
Мол, что вам еще надо? Будто не понимают, что их бандюгам, как, впрочем, и нашим, плевать на эту неприкосновенность. И еще я собираюсь втянуть в эту историю Витю Солонина! Пусть и его раскроют, так, что ли? Раз он со мной.
— Что-нибудь не так? — спросил Самед, склонив голову к плечу.
— Пока все так, — ответил я. — И не так.
— Наполеон в таких случаях предлагал ввязаться в сражение, а там, мол, посмотрим! — улыбнулся Самед.
Опять демонстрирует эрудицию. Наверняка входил в команду КВН своего института, посылал вопросы на конкурсы всезнаек-бездельников, коих расплодилось видимо-невидимо.
— Наполеону было полегче! — сказал я. — Он ввязывался, а под пули шли другие. Словом, я хотел бы посмотреть материалы дела. И тогда поговорим обо всем остальном.
И поднялся из кресла. Самед бросил жалобный взгляд на Костю Меркулова.
— Сядь! — негромко сказал Костя. — Разговор не окончен. Что ты как красна девица? Просьба Президента, что тут непонятно?
Я сел. Хотя кто такой для меня нынче Костя Меркулов, чтобы мне приказывать? Друг — да. Но уже не мой непосредственный начальник. Хотя и мой непосредственный сегодня утром дал добро. Словом, обложили меня начальники со всех сторон. Как волка красными флажками. Мол, можете отказаться, но не рекомендуем. Еще утром, дома, я был почти согласен. Но здесь понял, что меня запихивают в банку с пауками, которые непременно захотят меня использовать друг против друга. И мне стало не по себе. У них там подковерная борьба, а я, значит, должен во всем разобраться. Было бы у них нефти поменьше, никто бы у нас не проявил к этой истории интереса. Но тут идет дележ пирога, да какого — миллиардов на сто, не меньше.
А мне надо браться за дело, которого я даже в глаза не видел.
— Там есть хоть свидетели? — спросил я. — Или они тоже чьи-то люди?
Самед прикрыл глаза и покачал головой, что означало: свидетелей нет.
Ладно, дело знакомое, обойдемся без свидетелей.