— На этом же самолете? — спросил Грязнов. — С его командой? Знаешь, все это пока из области фантазий... Хотя картинка мне нравится своей простотой. Главное, центр тяжести обозначился. Что-то я слыхал про этого... Козловского.
— Козлачевского, — поправил Володя.
— Пока особой разницы не вижу, — сказал Грязнов. — Вот когда возбудим против него дело, тогда и буду заучивать его фамилию. А насчет полета в одном самолете — не знаю... Засветишься раньше времени. И будут ли там места? Ты ведь отоспаться собирался...
Володя потер кулаками покрасневшие глаза и улыбнулся.
— Не понимаю, чему ты радуешься, — сказал Грязнов. — Опять будешь мотаться из одних часовых поясов в другие. Мне Борисыч знаешь что завещал? Чтобы я приглядывал за тобой. Мол, чуть что — вернусь и заберу его.
— Я к нему не хочу, — ответил Володя. — Он прекрасный человек, но в конторе его душно.
— Вот-вот, а я про что? — обрадовался Грязнов. — Мы всегда тут, как на семи ветрах. Текучка кадров, но зато не закисаем, не погрязаем... Сам в самолет сядешь, в смысле напросишься, или пособить? Какую-нибудь бумаженцию организовать?
— Хорошо бы бумаженцию, — кивнул Володя. — Мол, командируется сотрудник Московского управления внутренних дел такой-то. Чего прятаться?
— Не прятаться, а светиться, — поправил Грязнов. — Пойди к ребятам, они знают, как такие бумажки делают. И ничего не бери с собой лишнего, никакой аппаратуры, никаких записей и подобных картинок... Все, надоел уже, иди.
И вялым движением руки указал на дверь. Когда она закрылась, Грязнов встал и прошелся по комнате. Предстоял разговор с Меркуловым. О законности задержания гражданина суверенной и дружественной страны.
Самому, что ли, позвонить? Чего дожидаться милости от прокуратуры? Взять ее — наша задача!
И, полный решимости, он набрал номер.
Костя был на месте.
— Ты уже освободился? — спросил Грязнов.
— В общем-то да... Ты про этого, про Мансурова и его брата?
— Костя, послушай меня. Ведь что получается: мы применяем закон неукоснительно, а в Чечне черт знает что творится: наших ребят в рабстве держат, продают, обменивают, а мы сопим и бездействуем. Ты согласен со мной?
— С тобой попробуй не согласиться... — вздохнул Меркулов. — Думаешь, я не понимаю?
— Погоди, не перебивай. Когда ко мне в руки работорговец попадает, я, значит, должен подойти к нему с правами человека наперевес, так, что ли?
— Мы это с тобой уже обсуждали, — сказал
Меркулов устало. — У тебя против него доказательства есть? Хоть какие-нибудь?
— Да какие доказательства, если он сам мне предлагал деньги за свое освобождение! — вскипел Грязнов. — Ну было это один на один. Однако если следовать букве, а не духу закона, то пацаны наши так там и останутся, понимаешь?
— Неужели тебе надо объяснять, что закон не состоит из двух частей — духа и буквы? Он един! Газетные дискуссии, что дух иногда может подменить собой букву, давно кончились.
— Этот ликбез мне ни к чему. — Грязнов не мог успокоиться.
— Ты лучше скажи, что делать, если генеральному звонят то из Баку, то из посольства, то из «Белого дома». И все спрашивают: как можно держать в СИЗО такого человека, как Рагим Мансуров? С ним, мол, согласован и уже готов к подписанию пакет соглашений... Меня теребят, а у тебя, Слава, ни единого доказательства. И выглядит все это как элементарный произвол.
— Я сказал, что его брату грозит вышка, если Панкратов не выживет.
— Не о брате сейчас речь, — перебил его Меркулов, — а о самом Рагиме Мансурове. Из посольства отозвали заявление о его хулиганском поведении. Потерпевший тоже отказывается подтвердить свои прежние показания, изобличающие Рагима Мансурова. Так что надо, не затягивая, освобождать его.
Грязнов положил трубку. Поговорили... Чего доброго, и младшего подонка освободят. Рагим Мансуров сейчас развернется на свободе.
Он представил, как усмехнется этот младший Мансуров, когда его передадут азербайджанской стороне... Ну что? Чья взяла? — спросит этот насильник. Тут уж и духу, и букве, и самому закону каюк.
Но старшего Мансурова освобождать надо. Туг уже все формальности соблюдены.
И все же он медлил. Пару раз рука тянулась к телефонной трубке, потом снова опускалась на стол. Конечно, не он распоряжается свободой или несвободой господина Мансурова — для этого существуют следователи прокуратуры, но все в курсе развязанной им борьбы. Все ждут, что предпримет он, Вячеслав Грязнов, гроза всякой нечисти.
Надо позвонить Борисычу, сказал он себе. Турецкий — человек мудрый. Зря, что ли, позвали его бороться с мировым терроризмом? Вот так всегда: не можем решить свои проблемы — беремся решать мировые.