Анисимов эту решимость прочувствовал. Сам лезть не стал, перемигнулся с корешами. А те уже спешили на выручку, целых трое, среди них и Чуркин с Дончуком.
Касаткин отъехал к борту, так было удобнее отбиваться. И ждал: придут свои на подмогу, как договорились, или струхнут?
Куда-то подевался Петрович. На скамейке его не было — должно быть, вышел по какой-нибудь надобности. Вот и момент, чтобы проверить дружескую солидарность. Надежда только на товарищей по дублю.
Первым подскочил Шкут. Хватил перчаткой Дончука, который примеривался, чтобы звездануть Касаткина. А там и Фомичев с Белоноговым подоспели, а за ними еще кто-то…
Образовалась куча-мала, как в хронике о профессионалах-канадцах, которую иногда показывали по телевидению. Лупили друг друга наотмашь, не жалея, Анисимов размахивал клюшкой, как дубиной, в итоге переломил ее о чью-то спину. В пылу потасовки Алексею некогда было глазеть по сторонам, но он все же уловил, что часть молодежи в схватке не участвовала, жалась поодаль. Несколько благоразумных «стариков», не из числа приверженцев Анисимова, пытались разнять дерущихся, но попали под раздачу и предпочли отвалить.
Сколько времени продолжалась свалка, сказать было трудно. Отрезвил всех оглушительный свисток, за которым последовала забористая ругань Петровича:
— Прекратить! Всех рыбам скормлю… будете у меня до конца жизни гальюны чистить!
Не сразу, но угомонились. Опьяненные рукопашной, все в ссадинах и кровоподтеках, тяжело дыша, разъехались, разделились на два лагеря и недобро поглядывали исподлобья.
Касаткин был доволен: его тактика сработала, парни не спасовали, дали «дедам» прикурить. Теперь те трижды подумают, прежде чем кого-то задеть.
Естественно, получили взбучку от Петровича. Страсти все еще кипели, поэтому тренировку пришлось прекратить. Клочков распустил всех по домам со строгим приказом завтра явиться без опозданий и с игровым, а не с хулиганским настроем.
Касаткин, уйдя с площадки, моментально забыл о распрях со «стариками». Пока переодевался и мылся в душе, перед мысленным взором стояла она — Юля, Юленька, Юльчонок. Время близилось к обеденному, а она вчера говорила, что у нее лекции до трех. Можно немного послоняться по городу и в урочный час подъехать на «Василеостровскую». Оттуда пешочком до университетского городка не так далеко. Встретить ее, выходящую из корпуса журфака, и отправиться вдвоем в кафешку.
Погруженный в благостные думы, он вышел на улицу, но через десяток шагов был остановлен. Из-за угла высунулся Анисимов. В руке он держал пустую бутылку из-под пива. Сощурил мутные зенки, под одним из которых лиловел фингал. Дохнул перегаром.
«А неслабо мы ему накостыляли», — не без удовлетворения подумал Касаткин. И тотчас поймал себя на том, что радоваться нечему. Помыслы о любовном свидании выдуло из головы. Не для того Анисимов караулил его, чтобы пожелать счастливого пути.
— Смотри, Клочков узнает, что употребляешь, устроит тебе абордаж по полной программе.
Анисимов не отвечал — словно дар речи потерял. Зато, к несчастью для Касаткина, не утратил способность двигаться. Рука с бутылкой взметнулась и обрушилась бы на макушку Алексея, не успей тот отскочить назад.
— Совсем дебил?! Иди, проспись!
Анисимов долбанул бутылкой по стене дома. Темное стекло разлетелось вдребезги, осталось только бутылочное горлышко с острыми краями-зубцами. И эти зубцы целили Касаткину в солнечное сплетение.
Глава 2
Удаление
Пристрастие Анисимова к выпивке было, что называется, секретом Полишинеля. Ходил слушок, что прикладываться он начал еще в школе. Сейчас ему было двадцать девять, а смотрелся он на все сорок. Чтобы оправдаться, говорил: чрезмерные физические нагрузки преждевременно изнашивают и старят человека. Доля истины в этом была, но партнеры по «Авроре» доподлинно знали: Анисимова старит не спорт, а кое-что иное.
Вопреки запретам, он проносил на тренировки и даже на матчи пузырь-другой пивка, а то и водочку. Припрятывал у себя в сумке и, выгадав момент, пригублял. Удивительно, но это почти не сказывалось на хоккейных кондициях. Он был, по его собственному утверждению, двужильным. Пьяный ли, трезвый, одинаково остервенело бросался за шайбой и раздавал соперникам увесистые оплеухи.
Но сейчас он будто свихнулся. Наступал на Касаткина с бутылочной «розочкой» в руке и с явным намерением если не убить, то изувечить.
Он наступал, а Алексей пятился. Было уже не до показной храбрости — от психопатов лучше держаться подальше. В подвздошье, там, куда метила разбитая бутылка, саднило и жгло, точно зазубренное стекло уже вонзилось в плоть, пропороло ее и оттуда, из сплетения мышц и капилляров течет горячая кровь.