— Кто? Ты сам слышал?
— Слышал! Анисимов… сегодня после завтрака…
И Денис, путаясь, перескакивая с пятого на десятое, поведал о том, как Анисимов высмеял его за неуемный аппетит.
— Что, говорит, в приюте недокармливали, теперь всю жизнь будешь корки за щеку прятать, как хомяк? Я в него ложкой запустил… Нас парни разняли, и он ушел… Скотина!
Касаткин все понял. Анисимов, который и не думал перевоспитываться, а лишь затаился на время, чтобы сохранить место в команде, снова выпустил свое поганое жало и уколол Дениса очень болезненно. Фомичев не переносил хохм на тему своего детдомовского прошлого, тем более когда это звучало издевательски, с подковыркой, а то и с откровенным оскорблением. И сегодня, после безобразной выходки Анисимова, в нем проснулись сиротские комплексы. Будет с неделю еще на всех зверенышем глядеть…
— Так, — прервал Касаткин фомичевские излияния. — Не распускай нюни. Вечером соберем команду, поставим Анисимову на вид. Хватит терпеть. Либо пускай прилюдно извиняется, либо отказываемся с ним играть и пусть выметается из «Авроры» к едрене фене.
Хорошо придумал. Вынести личный конфликт на общественный суд — это по-советски, по-комсомольски. При царе Горохе споры дуэлями решались и гибли славные люди, а сейчас на дворе другая эпоха. Цивилизация. Общество осуждает, общество одобряет, общество наказывает. Коллективная воля превыше всего.
Но Денис отреагировал чахло. Поморгал глазами, на которых уже высохла предательская сырость, обтек затуманенным взглядом окружавшие поляну деревья. Произнес беспричинно:
— Места здесь такие… на психику давят. Да?
— Почему? — не согласился Алексей, озадаченный таким несправедливым мнением, которое шло вразрез с его собственным. — По мне, наоборот, дышится свободно… отдыхаешь, как на курорте.
— Я не об этом. Ты курганы на берегу видел? Я читал, это могильники доисторические. Здесь вождей хоронили, а потом князей варяжских и славянских. Есть версия, что и Вещий Олег где-то недалеко от Волхова лежит…
— Нам-то какая печаль? Лежит себе и лежит. Мы не археологи.
— Не чувствуешь ты ничего, Леша, — укорил его Фомичев. — А меня эти курганы в депрессию вгоняют. Среди них так легко с лица земли исчезнуть. Как и не было тебя…
Он встал с кучи хрустких стеблей и ушел в просвет меж корявых мшистых стволов. Касаткин остался сидеть. Настроение скисло, отпало желание насвистывать песенку про ушедшее лето. А все этот пессимист! Депрессия у него… Не надо вести себя по-детски и в каждом видеть недруга — тогда и не будет депрессий.
Так рассуждал Касаткин, шагая к лагерю. Но, не дойдя метров двести, взял и свернул в сторону. Денис, блин! Разбередил душу своими сантиментами… Расхотелось идти в общество. Сейчас бы побыть одному, поразмышлять, извилины в порядок привести…
Шел, шел и дошел до поселка. А там чайная, столики прямо на улице. Кормили за флотский кошт неплохо, не жадничали, но одно дело, когда ты обедаешь в буфете по расписанию и ешь, что дают. И совсем другое, когда можешь занять по-человечески отдельный столик, полистать меню, заказать все, что требует твоя утроба, и сидеть, наслаждаясь вольной волей, под сенью тополей, никуда не торопясь.
Устроился Касаткин на плетеном стульчике, жевал свиную котлету, запивал морсом из черной смородины и знать не знал, что под сводами корпусов, где поселились его партнеры по команде, происходит нечто очень нехорошее.
Началось с того, что Анисимов заявился в расположение «Авроры» пьяным. Было бы это при Башкатове — приняли бы как должное, но после назначения Клочкова и памятной сцены на собрании Анисимов держался, на тренировки приходил исключительно трезвым и не давал повода усомниться в своей дисциплинированности. А тут хлоп! — и пришлепал на рогах, в руке надпитая бутылка дешевого «Колоса». Лыка не вяжет, лыбится.
Бутылку у него отняли, сунули головой под струю холодной воды, но это не помогло. Анисимов мычал и не в состоянии был объяснить, где и в честь чего так налакался. Совместными усилиями его закинули на койку и до утра оставили в покое.
К ночи, когда Касаткин уже вернулся в свой корпус и готовился ко сну, лагерь облетела новая весть: пропал Денис Фомичев. Его видели за завтраком, когда произошла стычка с Анисимовым, впоследствии он отправился в лес, и на этом сведения о его местопребывании заканчивались. На вечернюю поверку он не явился, у себя в комнате не ночевал, не пришел и утром.
Обеспокоенный Петрович учинил расследование. Стал выяснять, кто, когда и при каких обстоятельствах видел Фомичева последний раз. Вспоминали, вспоминали и сошлись на том, что как ушел Денис в сосняк, так больше и не показывался.