Там-то, во флоте, и определилась его судьба. Однажды вместе с другими салабонами драил палубу. Думали, что никто их не видит, дурачились, гоняли швабрами жестянку из-под леденцов. У Касаткина это ловчее всех получалось — орудовал как клюшкой. Так увлеклись, что не заметили, как из рубки вышел командир, а с ним лысый мужик в бушлате старого образца (в таких еще с немцами воевали). Командир давай костерить разгильдяев почем зря, гауптвахтой грозить. А мужик в бушлате присмотрелся к Касаткину и спрашивает: «В хоккей играл когда-нибудь?» Алексей плечами пожал, ответил честно, что бегал по двору, без коньков, а вместо клюшки палка была с сучком на конце. Мужик подумал и сказал: «Приезжай завтра на каток. На набережной Шмидта, знаешь? Посмотрим, что из тебя можно сделать, требуха акулья».
Касаткин хотел заикнуться, дескать, я бы рад, но командир меня ни за что не отпустит — служба! А мужик в бушлате командиру подмигнул, ладонью-лопатой его по плечу хлопнул, и того словно подменили. Зачастил скороговоркой: «Само собой, Николай Петрович! Касаткин у нас на хорошем счету, не дурной, не ленивый… Не пожалеете!» Точно цыган, что на базаре лошадь продает. Хотя по сто раз на дню за дурость и за леность новобранцев чихвостил, и Касаткин у него всегда в отстающих числился.
Ну да ладно. Как позже выяснилось, Николай Петрович Клочков командирскому сыну дорогу в большой спорт открыл, сделался другом семьи и отказа ему не было ни в чем.
Словом, следующие два с половиной года своей армейской службы Леша Касаткин, хоть и значился по ведомости матросом, но не на волнах качался, а носился как угорелый по льду. А что? Лед — та же вода, только в ином агрегатном состоянии.
Вначале ему не верилось в свалившееся счастье. Горизонты открывались воистину необъятные. Казалось, закрепившись в дубле, он вот-вот перескочит в основную «Аврору», завоюет с ней медали или кубок, а там и в сборную позовут. Чемпионат мира, Олимпиада… Будут отец с матерью сидеть перед телевизором и болеть за родимое дитя. А девушка Юля, будущая журналистка, с которой он познакомился, когда она пришла делать учебный репортаж об их клубе, наконец перестанет вредничать и подставит пальчик под обручальное кольцо. И все будет так светло, волшебно и распрекрасно, как бывает в сказках и в финалах индийских фильмов.
Однако время шло, а подававший большие надежды форвард Алексей Касаткин так и застрял в дубле и во второй лиге. Треклятое «не умеет думать» с подачи поганца Башкатова приклеилось к нему, как ярлык. А что значит «не умеет»? Это значит, что недостает ему хладнокровия и расчетливости. Чересчур азартен, эмоции подавляют разум. Эту фразу, кстати, не сам сочинил, а вычитал в характеристике, которую написал на него комсорг спортклуба Холмогоров.
Что ж, все правильно — и про эмоции, и про отсутствие хладнокровия. Но что поделать, если в пылу борьбы мозг работает совсем не так, как, скажем, за тарелкой борща в столовке или за книжкой в читальном зале.
К слову, о книжках. Он уже не срочник, осенью демобилизовался. Самое время задуматься над тем, куда пойти дальше. Можно попробовать поступить в техникум, рабочие специальности всегда востребованы. А с радужными иллюзиями касательно олимпийских медалей и мировой славы, видимо, надо расстаться. Баста, наигрался.
Шайба опять, как намагниченная, притянулась к клюшке. Он заставил себя не торопиться с броском, обвел одного защитника, второго, сблизился с вратарем и кистевым слева вколотил снаряд под перекладину. Белоногов дернулся, но поздно.
— Молодец, Касаткин! Можешь ведь, когда захочешь!
Мерси за комплимент, Николай Петрович. Но мы сейчас на тренировке, расписываем двусторонку между своими. Поэтому я не волнуюсь, сердце стучит ровно. Но скоро поедем на предновогодний турнир в Москву, начнутся серьезные игры, и тогда не услежу я за собой… Фатум у меня такой. Планида.
Были бы живы родители — дали бы верный совет. Но теперь они только в воспоминаниях — погибли в автокатастрофе полтора года назад, когда «Жигули» отца занесло на обледенелой мостовой. Вон оно как обернулось: лед подарил не радость, а беду. Эта потеря пошатнула Алексея, надломила в нем веру в собственные силы. И дальнейшее только укрепило в нем убежденность, что жизнь пошла вкривь. Стало быть, надо ее выравнивать.