— Не знаю. Мы смотрим — по частям все понятно, а в целом, — Гонд махнул рукой вдоль дороги. — Непонятно.
— У нас есть такие места, — вдруг сказал Фоли. — Арка Трора на нулевом ярусе Эребора. Трор сложил ее сам, молодым, без чьей либо помощи. Она сложена из камней, но стоит как единое целое. Когда штурмовали Эребор — она упала. Но не развалилась. Так и лежала, а потом ее снова подняли.
Гонд наклонил голову.
— Ты хорошо сказал, — обратился он к Фоли. Тот низко поклонился, его глаза блеснули.
— Значит, вы тоже так можете? — спросил Калей.
— Трор никогда не объяснял, как сложил свою арку. И он больше ничего не строил сам. Он был кузнец, а не каменщик, — нехотя сказал Гонд. — Это сделали не гномы. Во всяком случае, не те, о которых сохранилась память. Я бы слышал о таком умении.
— Тогда, может это эльфийская работа? — спросил Калей.
— Может. Я не знаю. Но это дело тех, кто работает с камнем иначе, чем мы.
Больше спрашивать их было не о чем — гномы это почувствовали и отошли, заговорив о чем-то своем. Калей что-то еще отмечал на своей карте, потом развернулся.
— А теперь что видишь? — снова спросил он у Раина. — С другой стороны дороги по ходу движения.
— Тут… один очень большой холм, поодаль. Большой не в смысле высокий — не выше прочих, но просто очень длинный и массивный. И даже немного кривой — у него четко видный гребень, и этот гребень изгибается, как дуга. То есть, у этого холма нет отдельной вершины.
Вниз от гребня идут две промоины, одна как раз напротив того места где мы стоим, почти посередине дуги, а вторая — с левого его края. Она глубокая, как небольшой овраг. У нижнего края этого оврага стоит дуб, он накренился. Довольно сильно — нижние ветки упираются в землю и, кажется, сами по себе корни пустили. Верхушка обломана — то ли молния в него попала когда-то, то ли еще что.
— На что похож холм? — перебил его Феликс.
— На большого динозавра, — не задумываясь ответил Раин. — Он улегся, изогнулся, только спина торчит.
— А что за динозавр? — не отставал Феликс. — Бронтозавр, или, скажем, стегозавр? Или хищный?
— Отстань, — ровно ответил Раин. — Есть что дополнить?
— Есть, — Феликс встал рядом с ним. — Во первых, ты забыл упомянуть, что склон у холма очень каменистый и на нем почти нет травы. Что сильно отличает Динозавра от Пирамиды или Кита.
— Не забыл, — раздраженно сказал Раин. — Я еще к этому не приступал. Вот закончу с формой, перейду к содержанию. А когда закончу, тогда и критикуй.
— Хорошо, хорошо, — примирительно сказал Феликс. — Заканчивай.
— Спасибо. Итак, склон с изрядными проплешинами. Зато у подножия много деревьев. Правда растут все поодаль, расстояния между ними большие — так что не скажешь, что рощица или еще что. Просто редкие деревья окружают почти всю подошву холма.
У подножия же этого холма — два очень больших валуна. Лежат неподалеку друг от друга. Один врос в землю почти наполовину, второй — едва на треть, возвышается метра на три.
Так… левее этого холма еще один, поменьше. Тоже неправильной формы, один склон крутой, второй — более пологий. Тоже очень похож на дюну. Он весь покрыт травой, у подножия — полоса кустарников, а вот деревьев ни на нем, ни у его подножия практически нет. За исключением того самого на редкость могучего дуба, под которым вчера Пирон нам вставил по первое число.
Дальше идет небольшая котловина, узкая и прямая, она упирается в еще один холм, он от нас расположен далеко, метрах в трехстах, не меньше. Виден он плохо, его больше чем наполовину скрывает Дюна, можно увидеть только его левый склон, очень пологий.
И, наконец, еще один холм, самый левый. Дорога как раз обходит его, именно туда мы попытались влезть, когда нас Пирон остановил. Он тоже довольно правильной формы, с ровными склонами, но его портит большая выемка с левой стороны, будто экскаватор пару ковшей оттуда выгреб. Из-за этого верхушка холма острая, как нож. Так что пусть этот холм будет Тесаком.
— Хорошо, — одобрил Феликс. — Тесак мне нравится. То, что надо. Про деревья только не забудь сказать.
— Ну да, на правом от нас склоне — который обращен к Дюне — небольшая компактная рощица. Деревья в основном молодые и растут необычно тесно. Необычно для этих мест, конечно.
— Хорошо, хорошо, — бормотал Калей и что-то чиркал на своем свитке.
— А зачем это все тебе? — спросил у него Феликс.
— Чего зачем?
— Зачем тебе нужно, чтобы все увиденное еще и вслух описывалось?
— Понимаешь, я тут понял, что через уши воспринимаю все гораздо лучше. То есть когда вижу и одновременно слушаю. Как-то все… сразу становится объемным и ясно, как это рисовать и… не знаю, в общем. Но мне так лучше.