— Так, стоп, — скомандовал Феликс. — Отдыхаем.
Сам он при этом наклонился к открывшейся щели и повел носом.
— Чем пахнет? — полюбопытствовал Калей.
— Гнилью… — ответил Феликс. — Так и положено. Пахло бы розами — я бы предпочел удрать. Продолжаем.
Продолжать пришлось недолго — крышка пошла влево неожиданно легко, потом ее подхватили, поставили на бок и опрокинули. Она упала на торчащий из земли обломок стены и с грохотом раскололась пополам.
— Томб Райдер, — сказал Калей. — Расхитители гробниц. Тьфу, блин, никогда этого фильма не любил.
— А я вовсе не смотрел, — сообщил ему Феликс, вглядываясь в открывшуюся картину.
Та была впечатляющей. Гроб был просторен, и напихано в него было много всего. В центре лежал скелет, облаченный в когда-то белый, а теперь почти полностью истлевший и превратившийся в черные пятна саван. Судя по размерам, принадлежал он мальчику. Либо в те времена люди были сильно помельче нынешних.
Слева от скелета лежала груда оружия — несколько мечей с черно-рыжими, проржавевшими насквозь клинками, копьеистрелы, от которых сохранились только ржавые наконечники. Совсем к стенке была притиснута большая двусторонняя секира, тоже насквозь ржавая. В ногах лежала переплетенная груда чего-то совершенно сгнившего. С правой стороны стояло пять пузатых глиняных горшков, относительно целых.
— Ну что, вот вам захоронение какого-то местного феодала, — громко объявил Феликс. — Прошу любить и жаловать.
— Мелкий он какой-то, феодал-то, — скептически сказал Калей.
— А может это знатныйхоббит!
— Это уж ни в какие ворота не лезет, — возразил емуСавон. — Хоббиты по всем описаниям — миролюбивый народ. А тут куча оружия.
— Тем не менее, с ходу отметать какие-то версии не стоит, — наставительно заявил Феликс. — Это ненаучно. Может в те времена хоббиты были более воинственны.
Он перегнулся через край гроба, наклонился к скелету и палочкой аккуратно откинул капюшон савана. Обнажился ухмыляющийся — у него отвалилась нижняя челюсть — череп. На шее было видно золотое ожерелье.
— Главная цель расхитителей гробниц — хотя лично мне больше нравится профессия взломщика, прославленная БильбоБэггинсом— золото и драгоценности.
— Ничего себе, — охнул Калей.
— Что сейчас делаем? — деловито спросил Савон.
— Давайте потихоньку вытаскивать это все. Сначала горшки, в них должно быть самое интересное. Потом я разберу кости, потом посмотрим на оружие. Эту фигню в ногах трогать не будем. Похоже, ему конскую упряжь в могилу засунули.
— Хорошо, что не целого коня, — хмыкнул Калей.
Горшки оказались довольно тяжелыми. Передавали их по цепочке — Феликс оборачивал их мешком и вынимал их из могилы, причем каждый предварительно качал, чтобы оторвать от пола. Оторвав и подняв — передавал Калею. Тот — Савону, последним принимал их Раин, осторожно ставил на траву, разворачивал мешок и передавал его обратно.
Освободив могилу от горшков Феликс наклонился над скелетом, и, вооружившись парой палочек, быстро откинул саван и разбросал кости. Из получившейся груды он осторожно извлек уже виденное ими ожерелье, два больших браслета, цепочку с вделанным в нее красным камешком и напоследок — два маленьких сосуда, похожие на крохотные бутылочки, плотно запечатанные.
— Негусто, — резюмировал он, передавая украшения Калею. — В скифских курганах такое на некоторых слуг надевали.
Поворошил оружие — ржавые клинки рассыпались в прах от прикосновения.
— Тут ничего. Никаких мечей восьмого уровня.
Он вылез из гроба и потянулся.
— Все, хватит. Давайте прикроем это все…
— Зачем? — удивился Калей.
— Я не знаю деталей кодекса взломщиков, но насколько я понимаю, честный вор всегда закрывает за собою дверь. Оставлять останки этого юноши на всеобщее обозрение не стоит. Вдруг в этом мире есть справедливость и высшее возмездие? А также привидения и прочая нечисть. Нужно проявлять уважение.
— Заколебал болтать, — сказал Савон. — Надо, так надо. Мне тоже не по себе оставлять это все за собой.
Кое-как они установили на место обломки крышки — слава богу, раскололась она почти пополам. Напоследок Феликс, вооружившись лопатой, забросал гроб землей.
— Облагородный сэр, спи спокойно и не серчай на нас, бедных странников, застрявших в чужом для нас мире, — громко продекламировал он.