Дэн был известным человеком в городе. Долгое время он возглавлял муниципальный совет города, а потом стал и его мэром, во время его деятельности Сонома, действительно, преобразилась, стала более изысканной, более комфортной. Он построил многие школы, больницы, отели, теннисные корты, облагородил парки, Дэн любил этот город, он считал его своим, фактически долго прожив в нем. Хотя в молодости он уезжал учиться в Калифорнийский университет, затем около 10 лет проработал в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, а потом в сорок с чем-то вернулся и осел здесь окончательно.
Нина вышла из машины, попутно помахав знакомым, направившись к двери с противоположной стороны водителя, чтобы помочь выйти бабушке. Краем глаза она заметила у входа в церковь Тео, как всегда, в немыслимой разноцветной рубашке (но сегодня на черном фоне красовался какой-то замысловатый разноцветный орнамент). Свою любовь ко всеми разноцветному и яркому ему передала бабушка. На нем был темно-синий костюм, черные волосы сзади собраны в хвост, солнечные очки с зеркальными темно-синими стеклами сидели на носу. Нина, заметив его улыбнулась, он направился к ним. Бабушка открыла дверь и стала выбираться из машины. Она была одета в темно-бирюзовую цветастую длинную юбку и блузку брусничного цвета с множеством маленьких пуговиц спереди, и конечно же такое же множество украшений — с большими бирюзовыми камнями ожерелье, длинные, средние и короткие цепочки, кольца в ушах и браслеты поэтому, когда она совершала хоть одно движение, раздавался мелодичный звон. И неизменный платок брусничного цвета, завязанный сзади, на голове.
— Бабушка, подожди я тебе помогу, — она встала у двери и протянула ей руку.
— Санни, мне не сто лет, я еще сама в состоянии вылезти из машины, — пробормотала Мона, убирая ее руку и бодро выбираясь на тротуар, опираюсь на свою палку, хотя этот шедевр искусства трудно было назвать палкой.
Когда у бабушки стали болеть ноги и ей трудно стало ходить, она купила себе обычную палку, но Дэн, увидев ее, сказал, что такой женщине, как она не прилично ходить с таким уродством. Через день он принес ей высокую резную палку, напоминающую посох, который сделали его знакомые индейцы. Они даже разрисовали его в своем стиле, Моне он очень понравился, она немного усовершенствовала его, повязав сверху яркие ленты и колокольчики, теперь, палка-посох, правда, напоминала произведение искусства и без нее бабушка никуда не выходила.
Она, прищурившись, окинула Нину внимательным взглядом с головы до ног.
— Как тебе идет эта шляпка, — Нине захотелось сегодня надеть шляпку, которую ей очень давно подарил Дэн на день рождения — черную с широкими полями, верх был обвязан серебристой, переливающейся разными оттенками органзой, сзади завязанной изящным бантом. Она не стала убирать волосы в хвост, а оставила их свободно спадающими кудрями на плечи. И надела черное прямое платье по колено, такого же цвета шпильки, из украшений только на ней была нитка жемчуга на шеи.
— Мои самые любимые женщины! — воскликнул Тео, обнимая бабушку и целую ее в щеку.
— Тебе уже пора обзавестись еще одной любимой женщиной, лично своей, — заметила она, также внимательно рассматривая его. Тео возвышался над нею на две головы и улыбался во весь рот.
— Пока мне и так хорошо, ба, — ответил он, поворачиваясь к Нине. — Почему бабушка к тебе не пристает по поводу замужества? — Спросил он, обнимая сестру и целуя в щеку. — Сногсшибательно выглядишь!
— Потому что ее мужчина уже стоит на пороге, — ответила бабушка, направляясь ко входу в церковь. — Ей другой не нужен, только он.
— Правда?! — тут же оживился Тео. — У тебя какие-то изменения в личной жизни? А я не в курсе.
Нина весело рассмеялась.
— Тебе же сказано, что он на пороге, но не известно на каком, — ответила Нина, подмигнув. — Я не знаю, кого пророчит мне Мона.
Тео довольно улыбнулся, взял ее под локоть, и они направились в сторону церкви вслед за бабушкой, которая стояла, окруженная знакомыми, о чем-то беседуя.
— Ха! Я знаю о ком она говорит. Смотри, вон твой мужчина на пороге, — задорно воскликнул он, улыбаясь как мальчишка.