– Что-то припоминаю.
– Меня нарисовала очень талантливая девочка, которую гнобили в школе за её нескладность и неуклюжесть. Сейчас она уже взрослая женщина, и, хоть она и забыла обо мне, иногда я украдкой слежу за ней через зеркальное пространство. Ведь я… люблю её. Ты понимаешь.
В знак согласия я киваю.
– Думаю, я должна поведать тебе её историю. Позволь мне не говорить, что было после – это придаст моему рассказу шарма, – от удовольствия её меховой «ирокез», спускающийся от лопаток по хребту, заметно пушится.
– Что хочешь взамен? – привычно спрашиваю я.
– Когда мой сын подрастёт, я хочу, чтобы ты открыла для него мир книг.
Это несколько неожиданно, я даже теряюсь.
– Ты уверена? Я могу выбрать то, что может ему навредить.
– Уверена. Ты справишься. Даже если ты ошибёшься, вспомни, чей он сын. И фурры, и инкубы – гибкие твари. Почти как люди. Он отыщет свой путь – так пусть ищет из множества. Что скажешь, неплохой обмен?
Вместо ответа я достаю блокнот и ручку. Нынче Твари Углов предстоит по-королевски обожраться…
Комментарий к Конфигурация шестьдесят четвёртая
Рассказ:
https://ficbook.net/readfic/11866822
========== Из «Энциклопедии абсолютного и относительного сновидения». Расы, меняющие обличье ==========
Помимо демонов, полукровок и самых обычных гуманоидных рас вирт служит пристанищем и для целого сонма оборотней: живого воплощения жизненных сил Природы. Сюда отчасти относятся и инкубы, способные принимать вид других существ и при помощи этого трюка запугивать свою жертву, но наиболее ярким примером являются шелки. Эти люди-тюлени ведут кочевой и беззаботный образ жизни, вылезая на сушу только на относительно краткий период. Благодаря равному слиянию животного и человеческого шелки противоречивы и переменчивы, они просто не приспособлены жить в неволе или выполнять долгую монотонную работу. Расы, подобные им, не строят города и не ведут торговлю, разве что изредка предлагая на рынке что-то из своих самобытных изделий. Однако, благодаря отточенным охотничьим навыкам, шелки не бедствуют и ни сколько не страдают от своей «неусидчивости». В этом плане они похожи на истинных оборотней, таких как верволки или кицуне, способных просто наслаждаться всей необычностью своего положения в мире.
========== Из «Бестиария». Тигропламень (тилаколео пламенеющий) ==========
Длина: 1,5 м
Высота в холке: 70 см
Вес: 110-150 кг
Сильный и выносливый хищник из семейства сумчатых. Обладает рядом желёз, позволяющих разводить пламя прямо на хребте и загривке. Пирогенез применяется только как угрожающий жест; в охоте животное использует когти и зубы, особенно смертоносный противопоставленный пятый палец на передних лапах. Челюсти способны без труда дробить кости и оставлять смертельные рваные раны благодаря своему уникальному строени. Окрас песчано-рыжий, со светлыми пятнами или полосами. Ведёт одиночный образ жизни. В помёте от двух до четырёх котят.
Встречается редко.
========== Из «Бестиария». Птица-прищепка ==========
Длина: 40-45 см
Вес: 300-400 г
Порождение мифа о безногости райских птиц, красивое животное с красно-рыжим оперением и сливочного цвета брюшком, увенчивающимся раскидистыми нитеобразными мягкими перьями с зеленоватым отливом. Маленькая головка переходит в длинный изрезанный выемками клюв, при стыке образующий отчётливые щели (отражено в названии). Благодаря клюву птица способна повисать на ветвях и таким образом отдыхать, поскольку не имеет лапок. Живут большими шумными стаями до пятидесяти особей; чаще всего колония занимает одно старое раскидистое дерево. Образуют сезонные моногамные пары, поскольку самка, высиживающая яйцо, находящееся в складке на её животе, не может слететь с дерева, и самцу приходится её кормить. Птенцы обладают зачаточными когтями на сгибе крыльев, поэтому некоторое время могут летать вместе с матерью, уцепившись за её спину. Вид многочисленный и обычный для тропических лесов; питаются птицы-прищепки семенами и плодами, но при случае не откажутся и от жирных личинок насекомых. Летают неважно, чаще используют стратегию шмеля и перемещаются по строго намеченным маршрутам.
========== Конфигурация шестьдесят пятая ==========
Нет ничего увлекательнее, чем с утра (точней, с ночи, если считать земными сутками) пораньше погоняться за грифоном.
– Да стой ты! – я из последних сил пытаюсь заарканить полудикую тварь цвета ядра грецкого ореха. Будь проклята Небесная Академия с их полубезумными правилами приёма!
Мне и нужно всего-ничего – но поди ж ты! К ним полагается прилетать на грифонах. А спорить с вооружённой до зубов стражей мне как-то лень. Потрачу на разборки слишком много времени, засну у них на входе, а проснусь уже в воздухе, в кольце из Мигрирующих.
Не, вообще не мой вариант.
Так что…
– Лежать, курица ты пустоголовая!! – я словно паук вцепляюсь в жилистую шею животного. Грифоны настоящие нарциссы. Если она (это – особа женского пола) решит меня стряхнуть – я выдерну ей пару пучков перьев. Так что она выполняет команду «лежать» с изяществом Тунгусского метеорита.
Так, теперь перелезть… Отлично!
– В Небесную Академию, пожалуйста, – я прижимаюсь к ней, берясь за кисточки на её ушах. Это единственное место, за которое можно держаться, находясь верхом на грифоне. Ну ведь никто и не говорил, что будет легко, верно?
Орешка разгоняется и взлетает, прыгая с обрыва, а потом начинает набирать высоту. Она пыхтит, и я чувствую каждый мускул её разгорячённого тела. Неплохо бы научиться превращаться в грифона, но нельзя. Как я уже говорила, в таком случае вирт может просто взять и без спроса внести экспериментатора в реестр собственных тварей. Земные же животные ему неподвластны, и превращаться в них относительно безопасно.
Мы тем временем рассекаем облака, окунаясь в голубизну и солнце. Это как лететь на самолёте, но только снаружи. А ещё этот самолёт покрыт шерстью и перьями. Ерунда, если подумать, и уже давно всем приелась. В наш-то высокотехнологичный век!
Академия начинается с золотистой вспышки, которая увеличивается при моём приближении. Она родилась в сознании какого-то арабского путешественника после явления, известного как фата моргана, увиденного им посреди пустыни. Так что теперь это строение со множеством башенок и пристроек летает себе по миру сновидений на антигравитационной подушке и нянчит в своих стенах из кахолонга и белого мрамора изобретателей, по каким-то причинам опередивших своё время и способных раздобыть материалы для своих изысканий только здесь и нигде больше.
Были случаи, когда они уходили – и заставляли мир захлёбываться от восторга, а то и скандалить до пены на губах. Хотела бы я тут поучиться, будь я помоложе и будь у меня то, что можно дать этому или тому миру – миру плоти, крови, сухожилий и костей. Но мы с этими ребятами – разные клетки в мировом живом организме. Они мозги, ведь они изобретают, изящные нейроны с длинными усиками. А я фильтрую, разбираю на составляющие, бросаю грязь на бумагу и терпеливо откладываю в шкатулку те сокровища, что иногда нахожу. Как печень. Клетка печени.
Так или иначе, а эта клетка долетела.
– Эклипс, – узнаёт меня один из стражников. Я дежурно улыбаюсь, замечая озорные огоньки в его глазах. Мы с ним знакомы, с того самого раза, как я припёрлась без грифона, и потом этому доблестному молодцу выпала честь выкидывать меня с платформы, пока я в это время вопила, брыкалась и намеревалась трижды, если не четырежды расцарапать ему лицо. Весёлые были времена…
Я слезаю со своего извозчика и наколдовываю собачье печенье. Моя служба доставки жеманно вынимает лакомство из моих рук, и, сделав отличное позёрское сальто, исчезает где-то внизу.
– Назовите место, в котором хотите оказаться после возвращения в вирт, – просит меня существо, напоминающее красного, чрезвычайно лохматого упыря.