Голем забирала нашего носителя на целые недели и заставляла её выискивать новую информацию. Оригами, фильмы ужасов, кулинария, кракелюрные лаки, фракталы, йога и тантра, узорчатые пуговицы, генетические эксперименты, архитектура, цветные ластики, мотки колючей проволоки и вороньи гнёзда – годилось всё. Мы пожирали информацию, давились и захлёбывались в ней, складировали в огромные кучи хлама, в которые при желании можно было зарыться, как в землю или песок и лежать там, глубоко внутри, дождевым червём, черепашьим яйцом, медведкой с исковерканными ковшеобразными лапами.
Мы построили Шпиль. А вокруг него возвели жизнь, которую потеряли.
Сначала – поле. Потом дома. Университет. Голем копила информацию, а я занималась возведением. Иногда мне казалось, что я делаю трёхмерную фотографию…
Но постой. Я отвлеклась. Имя я получила раньше. Вокруг всё ещё были руины, а мы с Голем работали по половине смены. Я таскала носителя днём, она утешала его ночью.
Странно, но в тот памятный день я обнаружила, что смерть перестала меня пугать. Видимо, я ею пресытилась и в итоге попросту привыкла. Она снова завораживала меня, как в раннем детстве, когда ты давишь муху или муравья и силишься понять, почему он больше не двигается.
Уже в конце смены, возвращаясь домой на автобусе, я застала последствия аварии. Какой-то пьяный умелец с компанией на борту протаранил остановку. Медики, уже переставшие суетиться, накрывали тела белыми простынями. Иногда длины простыней не хватало, и кое-где я видела белые руки, восковидные руки манекенов. Нереальные руки.
Я долго боролась с желанием посмотреть поближе, и вечером, пока Голем принялась за свою психологическую работу, ушла в зеркальное пространство. Вернулась туда, в тот роковой миг. Четвереньки держали меня лучше, поэтому я превратилась в волка, пробираясь между осколками стёкол и безмолвными вещами в белых простынях, смирившимися со своей участью.
Это не фильм про упырей и зомби, знала я, понимая, что они больше не пошевелятся. Скоро зеркальное пространство будет уничтожено, как было всегда. Вирт частично способен регулировать свои размеры, и сбрасывает ненужную шкуру с проворством змеи.
И я бы ушла, если бы не заметила, что на меня смотрит девочка.
Она держала в руках простыню, и, кажется, не понимала, что происходит.
– Ты откуда тут взялась? – ошарашено спросила я.
– – Мы… мы с мамой стояли на ос… остановке… – замямлила она, комкая платье в цветочек, – Она обещала сюрприз, сказала закрыть глаза, считать до… десяти. Я считала, и… Не помню. Больше ничего не помню… Собачка, а почему ты разговариваешь?
Если бы собачка могла – она бы покрылась плёнкой пота от ужаса. А так пришлось только взъерошиться.
Удар по остановке был смягчён сопротивлением металла, и, несмотря на тяжелейшие травмы, у участников аварии была толика времени, чтобы осознать свою неминуемую смерть. Но девочка закрыла глаза, и, видно, умерла очень быстро.
Передо мной стояла жизнь, не осознавшая свою кончину. А это значило, что её ждал совсем незавидный удел.
Конечно, это была не моя проблема, но я просто… среагировала.
– Слушай меня, – быстро заговорила я, приближаясь, – Нужно отсюда уходить, и быстро!
– А где мама?
– Мама уже ждёт нас, мы с ней подруги, – враньё отозвалось во мне вяжущей хурмой, – Садись мне на спину и держись как можно крепче.
– Мы играем? – кажется, мою собеседницу внезапно посетил восторг.
– Э… Да. Да, малышка. Забирайся и не оглядывайся. Мы будем убегать от итеров.
– От кого?
Вдалеке нарастало чавканье. Легки на помине, чёрт бы их побрал. Поскольку в вирте ничто не пропадает зря, нашёлся вид существ, получающих энергию от поедания зеркального пространства. Девочка отныне тоже в их меню, и они не будут ждать мига её осознания сего факта.
– Кто это?
– Давай же, быстрее! – я схватила её зубами за шиворот, и, забросив на спину, как детёныша косули, рванула через миры и как следует запутала следы, открывая порталы один за другим и ныряя между мирами как ошалевший мартовский заяц.
В итоге мы очутились в Зачарованном лесу, о чём я и сообщила своей повизгивающей от восторга наезднице.
– Какое красивое место! А название как в сказке про принцесс! Собачка, скажи, а ты заколдованная принцесса?
– О, не думаю. Но обещаю принять человеческий облик позже, – моё ухо засекло перемещение в кустах. Местное демоническое племя ведёт крайне скрытный образ жизни. Они не могли нас не заметить, поэтому спалились нарочно, в знак того, что за нами следят. Не сказать, чтобы они были довольны куском притащенного мною зеркального пространства, но и сцепиться с мононоке им явно не хотелось.
– Значит, ты фея! – тем временем поджидал меня новый диагноз.
– Точно нет.
– Добрая волшебница, спасающая меня от чудовищ!
– Что я говорила о «не оглядываться», а? – строго спросила её я.
– Я только одним глазком… Да и они ни капельки не страшные! – девочка упрямо тряхнула двумя хвостиками с шариками на резинках для волос.
Я была более чем уверена в том, что её мнение кардинальным образом переменилось бы, очутись она с итером один на один. Но тогда моя голова негодующе пухла от вопроса, а что я, собственно, собираюсь делать с этим неугомонным ребёнком.
Теоретически можно было бегать туда-сюда вечно, благо, вирт огромен. Но вскоре ей предстояло вспомнить. Не сразу, но в скором времени. Съедят ли её в таком случае итеры или нет, при таком исходе было бы совершенно неважно. Любой выходец из зеркального пространства обречён раствориться в вирте как морская пена, без следа и воспоминания.
– Как тебя зовут-то? – спросила я, чтобы отвлечься от горестных мыслей. Думаю, она давно поняла, что мы с её мамой никакие не подруги, а поэтому не удивилась, когда услышала ответ:
– Люта. Но мама зовёт меня Лютик.
– Отличное имя.
– А тебя, собачка?
– Кали.
– Ка-ли… Хм.
– Что такое?
– Странно звучит.
Уж не знаю, что её насторожило, но как раз в это время в моей голове родилась долгожданная идея. И именно в этот момент сидящий на соседнем дереве дятел поднял голову вверх.
Казалось, что над облаками в вышине бежали неявные тени. Они нашли нас. Так быстро. Я их недооценила.
Что ж, на этот раз я решила спрыгать гораздо более запутанную комбинацию…
– Что такое?
– Держись.
– Мы снова бежим?
– Да, малышка.
На этот раз я истрепала пространство как марлю. И скакнула бы куда надо, если бы не…
– Я устала, можно передохнуть?
Я сдержала прыжок – и девочка так и соскользнула с моей спины. Дело плохо.
– Люта, ты как? – я провела носом по её плечу.
– У меня пальцы… просвечивают.
Я села рядом в ожидании вопроса. Но совсем не этого.
– Собачка… Я умираю?
Попробуй солги ей!
Вместо ответа я отвела уши назад. Люта села на траву, разглядывая руки:
– Выходит, и мама…
– Мне жаль, – только и смогла выдавить из себя я.
– Но как же…
– Это была авария.
Девочка беспомощно, тоненько расплакалась:
– Я хочу к маме!
Я обняла её хвостом, слизывая текущие с её щёк слёзы:
– Пожалуйста, надо идти. Здесь есть одно место, где, возможно, тебе предоставят убежище.
– Хочу к маме! – она всё никак не успокаивалась.
– Слушай. Я не знаю, почему, но ты – здесь. Такое редко, но бывает. Твоего тела больше нет, ты – отпечаток сознания. И ты будешь уничтожена, если снова не сядешь мне на спину.
– Мне… плевать! Я не хочу жить без мамы! – она заливалась как автомобильная сирена, а мне в голову всё никак не приходили нужные слова. А ещё я не умела плакать. Увечная дура!
– Я уверена, мама хотела бы, чтобы ты жила.
Судя по всхлипам, Лютик согласилась меня послушать.
– Уверена, она бы защитила тебя, если бы всё произошло не так быстро, – уже быстрее заговорила я, пока мои уши вертелись туда-сюда в поисках характерного чавканья, – Но теперь с тобой я. Я тебя обнаружила – мне о тебе и заботиться. Я знаю место, где у тебя будет шанс не исчезнуть в вечности. Это не самое милое место, но это лучше, чем ничего. Решай, жить тебе или умереть. И перед тем, как ответишь, вспомни о маме.