– Тут такое дело, – вмешивается в нравственные муки Сафо, – У нас посвящение в демоны на носу. Так что изволь продержаться ещё немного, пока она с тобой попрощается. Как мне видится, ты едва ли будешь против, у вас ведь без взаимности. А теперь стой и позволь ей всё доделать… Вот, умница.
Я смотрю на его профиль, и, как мне кажется, каждая секунда тягостного молчания похожа на громадный засахаренный кокос – столь же нелепая и неимоверно тяжёлая вещь.
– Посмотри на меня, – почти что умоляю я, – Тебе можно… Ты же знаешь, что можно.
– Зачем?.. – еле слышно произносит он, и от горечи и осуждения в его словах у меня внутри всё обрывается, будто от удара мачете. Пора взять себя в руки. Мне не впервой слышать это его «зачем».
– Затем, что я так хочу. Затем, что мой мир велик и обширен, и я хочу его весь, если это возможно. Затем, что я хочу быть свободна хоть где-нибудь… Чёрт, каждый человек имеет право на место, где он никому не принадлежит! И тут я леплю себя сама, – я подхожу ближе и дотрагиваюсь до его щеки, – И вот наконец здесь появился ты. Я…
– Не надо. Не говори, не усложняй, всё итак…
– Я не буду, – соглашаюсь я, потому что есть вещи, которые можно сказать и без слов.
Так что я просто подаюсь вперёд и целую его в губы. Кажется, я мечтала об этом вечность. Я просто хочу его попробовать, хочу подарить свою нежность, хочу, чтобы эти зубы хоть немного разжались и впустили меня, хочу прижаться к его широкой груди и утонуть в нём, раствориться без остатка, соединив наши кровотоки, силу, знания и опыт, перелив всё, что есть во мне, в это бесконечно прекрасное крепкое тело, просто хочу!!
Я закрываю глаза – наши языки соприкасаются – и нас обжигает голубоватая вспышка. Две полные противоположности создали бреши в своих мировоззрениях. Неожиданно, но, оказывается, поцелуй в вирте способствует обмену информацией.
Его золотисто-белый образ отшатывается и скрючивается. Он хватается за грудь, в которой теперь есть часть меня – чёрный клубок, в котором сосредоточена моя разумная тьма. Мой подарок и моё проклятье.
«Бога нет. Мы никому не нужны. Смерть – это конец, нет рая или ада. Мы приходим в этот мир ни с чем – и такими же пустыми и неприютными нам предстоит уйти. Жизнь не имеет значения, в ней нет смысла. Вселенной всё равно, кто ты и чего ты хочешь»
Кажется, ему больно, но он распрямляется и указывает на меня. Я окрашиваюсь в нефтяно-чёрный, мои черты размываются, а волосы топорщатся, но…
Я чувствую. И словно вижу со стороны. Его ответ:
«Пусть так. Но ты не одинока»
Как это мило. Я подхожу к нему ближе, улыбаюсь. Кладу руку ему на плечо:
– Нет, малыш, ты не прав. Я всегда одинока и всегда воюю сама для себя. Против себя или во имя себя – это не столь важно. Спасибо, что поддержал, и за поцелуй спасибо, а теперь мне пора, – я оборачиваюсь к Сафо, в руках у которой появился фрукт познания – для меня. И тут что-то взрывается от одного слова, которого я точно не жду.
– Надежда!
Я не ожидала, что он будет кричать, поэтому вздрагиваю от волны, слегка ударившей мне в спину.
– Что ты сказал? – я оборачиваюсь так стремительно, что начинает ныть шея.
– Надежда! Даже если всё плохо, даже если всё не так, даже если люди умирают – остаётся надежда!
Я слышу коротенький разряд, будто где-то у сердца чиркнуло статическим электричеством.
– Давно я не видала земных мужчин, – задумчиво произносит Сафо, почёсывая ногтем изящную шею, – Он ведь даже не раскошелится на «не надо, не делай этого». За что ты его полюбила, если не секрет? Мне любопытно… Стоять, куда собрался! Послушаешь и пойдёшь!.. Другое дело, а то никакого уважения к старшим.
Я хочу попросить для него свободы, но одновременно хочу, чтобы он тоже знал, что за механизмы ворочаются в моём мозгу, так что я просто набираю в грудь воздуха и принимаюсь отвечать, с жаром и отчаянием ведьмы Средневековья, которой дали высказаться перед всепожирающим костром инквизиции.
– О, великая Сафо, мать сотен прекрасных стихов о любви! Тебе ли не знать, что нельзя любить за что-то? Если же ты спрашиваешь, что я ценю, что нахожу в нём – так пожалуйста, я готова держать ответ перед тобой и капризными богами Кадата!
Я ценю его именно за то, что он такой и никакой другой. Мне не нужен рыцарь и защитник, который закроет меня собой, словно маленькую девочку. Мне не нужен романтик – он источник моего вдохновения, а не наоборот. Мне не нужно быть обласканной и обеспеченной, мне не нужен покой сытого и одомашненного зверя, ибо мой дом это хаос, эгоистичный и расчётливый. Мне не нужно его окольцовывать – ибо я не имею права кем-либо владеть и не желаю, чтобы владели мной. Но рядом с ним… – я задумываюсь, встречаясь с ним взглядом, и выпаливаю:
– Когда я рядом с ним, я готова свернуть горы, колонизировать Венеру – да что угодно! Когда я с ним, мне просто не предоставляется возможности почувствовать себя девушкой – и от этого я становлюсь сильнее! Мне нравится то, во что я превращаюсь рядом с ним, это и правда я, настоящая! И путь ему не нужен ни мой ум, ни моё тело, до тех пор, пока жива моя любовь, пусть же он будет моей Беатриче, что дарит мне вдохновение, моей Лючией, заставляющей стремиться к высоким идеалам, моей Батшебой, чья красота украшает мои мысли в жаркие летние ночи! Я согласна не получать ничего, ведь я имею самое прекрасное из всего, что может пожелать смертная женщина: факт того, что я знаю его, и о какое счастье, что он есть на Земле, тот, кого я никогда не назову «моим» и от этого ещё более желанный и восхитительный!.. А теперь я готова идти дальше.
– Великолепно, – такое чувство, будто Сафо точно знала, когда я закончу, – Думаю, тебе стоит посвятить ему оду, раз, по твоим словам, он этого заслуживает. Что скажешь, отпустить его?
– Отпусти. Я всё сказала, дай ему спокойно спать.
– Любопытно, сможет ли после такого… Как думаешь, если я превращу его в зверя, как быстро он убежит? – внезапно спрашивает Сафо.
– Не знаю, – с кристальной честностью отвечаю я. К своему глубочайшему (или не очень) презрению мне интересно.
– Дай-ка подумать… Ап! – она щёлкает пальцами у его макушки, и на землю тут же неловко опускается… кабарга.
– А теперь – кыш отсюда!
В каждом человеке заложена система эвакуации, так что особо он не противится, когда ноги соглашаются вывести его в более привычную среду обитания. Прыжков через восемь он оглядывается, но нас уже разделяет туман, превращающий в ничто даже силуэты.
– Что ж, вы попрощались, – напоминает Сафо, – И теперь твоя мечта исполнится. Съешь фрукт, что у меня в руке, и запей водой из подземного источника.
– Имя.
– Что?
– Новое имя, – я вздёргиваю бровь, – Демоническое. Не терпится добавить к списку ещё одно.
– Да, разумеется… После посвящения… И после того, как ты погасишь это.
Я согласно выворачиваю голову, чтобы узнать, что она имеет в виду. Неужели я что-то не погасила? Так и есть. Крошечное зёрнышко. Надежда.
Как… странно. И в то же время это единственное светлое пятнышко на моём потемневшем теле.
– Что ж, – я прикрываю маленькую искру ладонью, ощущая её тепло, и поднимаю глаза на Сафо.
– Есть, что сказать перед тем, как перестанешь быть частью рода человеческого? – спрашивает она.
– Да… определённо, – на моём лице росчерком метеорита появляется улыбка, и я выпаливаю, – Бабуин!
– Чт…
Моё тело не подводит и вовремя понимает, что к чему, когда я, словно легендарный Сунь У Кун, укравший персики из Небесного сада, запрыгиваю Сафо на плечо и вытаскиваю фрукт из её рук. Кусаю мякоть. И тут же жадно глотаю, перелезая через голову жрицы и шмякаясь на подходах к Кадату.
– Стой!! Не смей! – кричит поэтесса скорей в изумлении, нежели в ярости, но поздно. Я мчусь на четвереньках вперёд и вперёд, а звёздочка на моей чернильной груди горит и переливается, словно Сириус ясной ночью.