В стиле Аники. Шокировать и не договорить. Только от неожиданности из моих рук выпала тяжелая книга. И все бы ничего, но она приземлилась прямиком на лысину сухого мужчины, сидящего рядом. Его лицо тот час покраснело, глаза выпучились, а верхняя губа приподнялась, будто он хотел оскалить клыки.
Я перепугалась, извинилась, не забыв подобрать книгу, и выскочила в распахнутые двери. Поезд как раз прибыл к следующей станции. Не моей, конечно, но мне это оказалось на руку. Потому что придется пересаживаться на обратный поезд - сестра работала в Ценнете, на тройку станций дальше, чем располагалась Академия.
Небо окрасилось в грязно-фиолетовый, обещая очередную дождливую ночь. Хорошо, что на промежуточной станции небо только хмурилось, да сырость под ногами хлюпала. А в верхнем районе сухо, и, возможно, солнечно. Я усмехнулась, затолкала книгу в набитый битком рюкзак - чудо, что он до сих пор выдерживал предельные весовые нагрузки - и перепрыгнула через перила. Пара лестничных пролетов, мигающие огоньки над ржавыми дверями старого вагона поезда, и я снова мчалась в центр всех моих бед.
Наверное, я все же ненавидела ценнетцев. В других полисах я, конечно не была, но и наших хватало с лихвой. Возможно, во мне говорила зависть, но я все же считала такой уклад жизни несправедливым.
- Что случилось? - спросила я с порога, без приветствий и остальных расшаркиваний.
Сестра сглотнула и криво улыбнулась. Наверное, видок у меня имелся тот еще: взмокшая, растрепанная, на куртке некрасивые темные пятна. Хорошо, что, пока шли пары, я успела добраться до уборных и кое-как привести себя в порядок. Хоть и произошло это ближе к окончанию дня.
Аника же, всегда одетая с иголочки, работала администратором в одной из фирм. Почти в самом центре Ценнета. Она очень гордилась своим местом и дорожила им. Поэтому маленькому Кристеру приходилось часто сидеть со мной или с бабушкой. Его отец - муж Аники - состоял в отряде оперативного реагирования, поэтому постоянно находился в разъездах. То твари угрожали прорвать защиту, то в другом полисе намечались беспорядки, то ворота в Дезод пытались брать штурмом. Я Хильде уважала и ценила его труд, в тайне мечтая стать похожей на него.
А вот сестра все чаще злилась и ругала мужа за его отсутствие.
- Вива! - воскликнула сестра и бросилась меня обнимать, от чего я поморщилась, - мне страшно одной возвращаться домой. Поедем вместе?
Я ошарашенно отстранилась от нее и в поисках опоры прислонилась к высокой стойке, за которой сестра обычно сидела. Аника, старшая меня на пять лет, никогда не опасалась добираться домой гораздо позже комендантского часа. А тут до него еще пара часов. За защитой полиса даже не стемнело, а в нашем районе не зажглись тусклые отсвечивающие желтым круглые фонари.
- Ты головой ударилась? - спросила я недоверчиво.
- Да нет же, - закатила глаза сестра, - в последние пару дней у меня чувство, что за мной следит кто-то, когда я с работы домой иду поздно.
- Но сейчас не поздно, - нахмурилась я, отводя ее руки от себя - та полезла обнимать меня за плечи.
- Но ты же подождешь, пока у меня закончится рабочий день? - и ресницами захлопала. Захотелось ее придушить.
- Ты предлагаешь мне сидеть тут полтора часа?! - возмутилась, вскакивая на ноги.
- Я напою тебя кофе! - отшатнулась сестра и подняла руки в защитном жесте, - у шефа самый лучший кофе в верхнем районе.
Весь запал исчез, а я сдулась, как проколотый шарик. Кофе – моя слабость, беда и тайная страсть. О чем Аника в курсе. Я за этот чудесный напиток готова отдать энергию любому ценнетцу. Ну, кроме Велунда и его дружков.
Кофе в Энгийне стоило запредельно, поэтому мы с мамой его не покупали. Финансы ограничивали возможности к таким тратам. А тут бесплатно, да еще из кофемашины. Я заметила громоздкий агрегат еще с порога. Он прятался за стойкой администратора и притягивал мой влюбленный взгляд.
- А твой шеф точно против не будет? - с сомнением спросила я, давя в зародыше потребность в кофе.
Аника прыснула и посмотрела на меня, как на душевнобольную. Еще бы у виска пальцем покрутила.
- Конечно, нет, - закатила глаза сестра, когда перестала надо мной смеяться, - он вряд ли заметит твое присутствие, а если заметит, то не скажет ничего. Его, кроме работы, ничего не волнует.