– Ты всегда такой медлительный? – недовольно спросил Бенька, садясь на край кровати и вытягивая ноги.
– Всегда, – хмуро ответил Алёха. «А куда мне было спешить?» – про себя добавил он.
Напялить на Беньку чулки оказалось крайней непростой задачей – куда более сложной, чем снять их. Они почти не тянулись – не то что трикотажные колготки или же носки. Нет, они были сделаны из плотного материала вроде шерсти или хлопка, Алёха в таком не разбирался, и лезли на ногу с большим трудом. И если с первым чулком Алёха справился довольно быстро, то второй у него с самого начала перекрутился, и на полдороги пришлось его снимать и надевать ещё раз. Бенька злился, у Алёхи отваливалась спина и болели руки, а ведь ему пришлось ещё привязывать дурацкие чулки к трусам. Какой идиот вообще придумал эдакую конструкцию? И главное, зачем? Чем им тут штаны не угодили? Шнурков было много, они были тонкими, и Алёха проклял всё и всех: портного, моду, Беньку, и особенно себя и свою дурацкую судьбу.
«Миссия невыполнима...» Но вот Бенька был уже снизу одет, и в голове Алёхи словно зажглось: «Вам прибавлено сто очков за успешно натянутые на господина штаны». Офигенно! Алёха вздохнул. Нафиг такие игры.
Потом была куртка и её двадцать четыре пуговицы, мелкие, круглые и ужасно неудобные.
– Это-то ты можешь застегнуть? – в какой-то момент сорвался Алёха, когда на очередной пуговице его палец соскочил.
– Это не мое дело, – Бенька вздёрнул подбородок.
– У тебя пальцы мелкие, тебе это проще! – зло сказал Алёха.
– Это должен делать ты! – упёрся Бенька.
– Куртка твоя, ты и застегивай!
– Но ведь я… – в запале крикнул Бенька и как-то стих. – Не умею. Правда.
– Не умеешь – учись, – буркнул Алёха.
То ли Бенька обиделся, то ли Алёха задел его за живое, но кое-как пуговицы он застегнул, корча при этом невыносимо страдальческие рожи, и они опять пошли вниз – завтракать.
Там Алёха наконец вымыл руки – вчерашний кувшин, к счастью, стоял на месте. И даже мыло было. Жизнь начинала налаживаться, хотя бы по мелочам. Алёха даже подумал стянуть мыло, но мысль отмел: некрасиво. Если бы за это ему хоть повысили уровень, но скорее всего – увидят, просто опять отходят хлыстом.
Янгара оставила им на столе молоко и хлеб. Как вчерашние, только тёплые, так что завтрак весьма удался. За Бенькой пришлось поухаживать: оторвать ломоть хлеба и налить молока.
– Надо лошадь, – сказал Бенька, дожёвывая свой хлеб. – Без лошади до обители не доберёмся.
«Только не это», – подумал Алёха, но вслух сказал:
– А ты уверен, что тебя там уже не ждут?
Бенька перестал жевать, нахмурился, посмотрел на Алёху встревоженно.
– Ты сам сказал, что в обители безопасно. То есть, если бы я за тобой гонялся, сразу бы там в засаде и сел. Если тебе идти больше некуда, где тебя еще ловить?
Бенька задумчиво выводил на столе какие-то круги пальцем. Потом спохватился и сел смирно, как первоклассник.
– И что делать?
И правда, что?
Алёхе казалось, что он должен ткнуть в окошко или кинуть кубик. А как иначе принять решение? Должны же быть варианты? Но это ведь не игра.
– Не знаю, – признался он. – Тебя где-то хотели спрятать? Вспоминай, куда точно тебя везли.
Глава двенадцатая
Бенька задумался. Сделался серьезным, как студент на экзамене, когда ничего не учил, но надеется на халяву. Алёха утер с губ потеки молока и чуть не заорал, но не от боли, от ужаса: щетина отросла и царапалась. Бритье! Господи, ну за что?
Может, тут слугам нормально ходить небритыми? Он даже представлять боялся, чем тут бреются. Ножами, наверное. А если рука дрогнет? А вот эти, как их… брадобреи? Это же какая степень доверия к ним была?
– Давай сначала, – потребовал Алёха, чтобы не думать о страшном. – С самого-самого начала давай, как все было. Ну?
Бенька впился зубами в хлеб. Алёха ждал: пацан то ли темнил, то ли почему-то не хотел ему обо всём рассказывать, то ли пытался придумать что-то. Что и, главное, зачем? Чего ему ещё-то было терять?
– Я тебе не верю, – наконец отмер Бенька. – Я никому верить не могу.
– Приехали, – вздохнул Алёха. – Я тебе вчера жизнь спас. Ты – мне. Мы вчера, обнявшись, на ветке сидели. Ты мне падать вниз запретил. Мы с тобой теперь эти… как их… соулмейты? Тьфу, нет. Слово такое, из книжек. Сейчас вспомню.
Бенька от удивления опять перестал хомячить, только нахмурился.
– А ты разве читать умеешь? – спросил он.