– Вот неуч. Месяц сойдёт на два пальца.
Алёха поискал на небе еле видный серпик. Ну ладно, на два так на два…
Орнели и Бенька прижались друг к другу и сразу заснули. А у Алёхи была задача как раз не заснуть, что, как всегда, когда надо, выполнялось не очень. Поэтому садиться Алёха не стал, а ходил вокруг сарая и ни о чем не размышлял – так легко было отвлечься и все пропустить, – а просто пялился по сторонам.
Если не знать, где ты есть, то даже красиво. Ровной стеной стоит лес, и не надо вспоминать, кто там водится. Небо чёрное, в Алёхиным мире такое, говорят, в Африке – низкое и будто бархатное, и звезды мелкими битыми пикселями. Здесь, наверное, Галактика совершенно другая, хорошо, что Солнце и Луна все же есть. Пахнет свежестью и молоком, и холодно. А под ногами пружинит земля – тоже не очень знакомая.
А вот Алоху, похоже, несладко… Он ведь домой к Алёхе не попадёт. Сидит, скорее всего, в обезьяннике или больнице... счастливый! И кормят там его, и тепло…
Периодически Алёха посматривал на небо и так и сяк пристраивал пальцы, чтобы понять, куда сошёл месяц. Но то ли серпик заклинило, то ли пальцы Алёха прикладывал как-то не так. С одной стороны казалось, что прошло уже много времени, с другой – да кто его разберёт. Главное, что все спокойно, ни погони, ни голодных зверей.
Алёха замёрз окончательно и, чтобы согреться, начал бегать. Сначала трусцой, потом увеличил скорость. Он хотел, конечно же, спать, но бег привёл его в чувство, и остановился он только тогда, когда понял, что начал потеть. Это было нехорошо – просквозит в полсекунды, и тогда он пойдёт Орнели на опыты. Нет уж, увольте.
Постояв немного расслабленно и довольно, Алёха внезапно насторожился. Лошади тоже задёргали ушами: кто-то приближался. Алёха вслушивался, пытаясь понять, сколько всадников едет. Хотя – всадники не скрипят? Честно говоря, по звуку всё это напоминало раздолбанную тачку. Затем из-за поворота показалось нечто, смахивающее на цирковую кибитку с парой запряжённых в неё лошадей, которой управлял полусонный мужик.
Кибитка проехала мимо – какой-нибудь торговец ехал с товаром. Наверное, все уже пропил или проиграл, решил Алёха, потому что с деньгами он бы так беззаботно ночью не ехал. А может, здесь разбойников вовсе нет? Или он тоже маг? Шибанёт молнией – и привет… Не все же такие щепетильные, как Орнели.
Потом Алёха поел. Снова немного побегал. И всё время следил за месяцем, но тот сначала не двигался, а затем неожиданно начал быстро ползти к верхушкам деревьев, и тогда Алёха со спокойной душой растолкал Беньку.
– А? – спросонья не понял тот, потряс головой и все, видимо, вспомнил. – Ты дурной, – сказал он, поглядев на небо. – Я же сказал – через два часа разбуди.
– А я через сколько?
– Четыре почти…
Алёха пожал плечами, рухнул на Бенькино место и уснул, подумав напоследок, как справится с вахтой десятилетний мальчишка, и вовремя отодвинувшись от Орнели.
Ещё не хватало.
Проснулся Алёха оттого, что Бенька плескал ему в физиономию воду и смеялся.
– Тьфу, – сказал Алёха. – Уже встаю.
Он сел и, потирая глаза, огляделся. Орнели собирала завтрак. Алёхе показалось немного странным, что это не пришлось делать ему самому, но Бенька живо прояснил, что к чему: утренний туалет. Алёха сначала погрешил на горшок, но выяснил, что так назывались особенные процедуры: умыться, причесаться, поправить одежду.
«А ведь Орнели Беньке тоже прислуживает!» – осенило Алёху. Ну и дела…
Меж тем запасы Амарека таяли, тем более что и Алёха в них втихаря попасся, и на Орнели никто не рассчитывал. Но никто ничего не сказал. Алёха ел и украдкой рассматривал дочку барона Ставиша: при свете дня она его удивила.
Орнели была… ну, не красивой, но хотя бы хорошенькой. Однокурсницы Алёхи, а до того одноклассницы, делились на две категории: одни вообще никак не ухаживали за внешностью – стриглись, ногти подпиливали, но и только, другие постоянно красились и вертели нечто невообразимое на голове. И брови, разумеется, ещё брови, в последние года два Алёха не знал, куда от бровей деваться. Он даже лиц этих крашеных девиц не запоминал, одни брови. У Орнели брови были… обычные, и она ничем бы не отличалась от тех девушек, которые не красились и на голове ничего не строили, но…
У неё было худенькое скуластое лицо, пухлые губы и огромные тёмные глаза. Как в аниме прямо, решил Алёха и, спохватившись, отвернулся, потому что он слуга и так таращиться на дочь барона ему точно не стоит. А волосы она то ли остригла перед тем, как ехать за отцом, то ли у них было так принято – короткая стрижка, каре, сказала бы мать. Под глазами Орнели залегли синие тени – она устала, вымоталась, но даже это её не портило.