Пожалуй, нет, Орнели была не хорошенькой. Она была самой красивой из тех, кого Алёха до сих пор знал.
Приняв это удивительное открытие, Алёха напомнил себе, что оно ничего не меняет, а Орнели менее опасной не стала. Ни для него, ни для Беньки.
Завтрак кончился, они собрались – Бенька приказал Алёхе оставить арг на пороге сарая, – и снова тронулись в путь. Орнели и лошадь впереди, Бенька, Алёха и мерин сзади. И, так как давно уже рассвело, то они сразу углубились в лес. Там ехали верхом очень недолго – пришлось вести лошадей за собой, причём Алёха на этот раз, слезая с коня, все-таки свалился, чем немало повеселил и Беньку, и Орнели. Зато Бенька сам повёл мерина, и это с лихвой компенсировало Алёхе падение. Они нашли ручей – лошади пили долго и с удовольствием, затем пошли дальше. По дороге попались чьи-то крупные обглоданные кости, и Алёха сделал вид, что ничего не заметил, потому что ему очень захотелось дать деру в безопасное место.
Солнце вылезло из-за деревьев, они все шли, Орнели была молчалива и сосредоточена, и Бенька с Алёхой тоже молчали. Алёха все никак не мог выкинуть из головы кости, а о чем думал Бенька, ему было не очень и интересно.
Потом Орнели остановилась.
– Здесь, – сказала она очень тихо. – Давайте оставим тут лошадей.
Привязывать лошадей не стали, только Орнели руками помахала вокруг их ног. И мерин, и конь Орнели сразу нашли себе что пожрать, и Алёху они меньше всего волновали. Они в логове колдуна! И сейчас, если он сразу не обратит их в крыс или не сожрёт, вполне вероятно, что Алёха окажется прав. И нет в этом Онарише ничего опасного.
Идти «во Мрак», как выразилась Орнели, пришлось ещё с полчаса. Хотя никаких внешних отличий «Мрака» от всего остального не было. Такой же лес, такие же деревья, такие же кусты и непонятные мягкие травы. Полянка и дом появились неожиданно, будто из-под земли выпрыгнули, и все застыли, глядя вперёд.
Посмотреть, конечно, было на что… И сложно сказать, как нашли это место те, кто успел побывать здесь раньше, но что порезвились они от души – сомнений не возникало. Сломанный забор, разбитые горшки, какие-то тряпки болтались на деревце – белье, наверное, сохло. Опрокинут столик, забор почти повален, везде какая-то сушёная трава валяется и нет никого.
– Как же так? – потерянно спросил Бенька. – Онариш? – негромко позвал он. – Онариш, я… я от барона Ставиша. Со мной его дочь и мой слуга!
Тишина.
Орнели, сделав знак оставаться на месте, подошла ближе к дому, отважилась заглянуть внутрь. Даже взошла на крылечко, хотя могла бы и через окно посмотреть, повернулась, покачала головой.
– Его здесь нет.
Выходит, все это зря, сокрушённо подумал Алёха. Опять кубик выдал не те очки, опять они вернулись в начало поля. Печально…
Послышался какой-то странный звук – не то скрип, не то клёкот, и на остатки забора уселась птичка. Небольшая, с красивыми яркими крылышками. Алёха посмотрел на неё, она – на Алёху.
– Может быть, Онариш… Что-то сделал, – предположил Бенька. – И тогда его как колдуна…
– Что? – спросил Алёха, а Орнели печально усмехнулась:
– Ничего. Сожгли.
Глава двадцать первая
Птичка – где-то Алёха подобную видел, точно видел! – вдруг взмахнула крыльями и будто захохотала, раскатисто и очень громко. Алёха от неожиданности аж подпрыгнул: ничего себе тут птички поют! Вот так услышишь спросонья – заикаться будешь потом всю жизнь. Бенька вздрогнул, а Орнели неприязненно на птицу покосилась.
– И что теперь делать? – то ли спросила, то ли проговорила Орнели задумчиво и чуть-чуть растерянно. Впрочем, Алёхе показалось, что она испытала нечто вроде облегчения.
Птица перестала хохотать и запрыгала по забору – туда-сюда, искоса глядя на людей тёмным блестящим глазом.
– Не знаю, – убито отозвался Бенька. – Я думал, Онариш поможет… А если его сожгли…
– Прямо тут? – раздался высокий и хриплый голос. Алёха нервно заозирался, однако никого, кроме Орнели и Беньки, не обнаружил. А голос продолжил: – И пепел с собой забрали?
Птица говорящая? Алёха тупо заморгал. Или системный блок глюков слегка перегрелся?
– Ты его спутник! – воскликнула Орнели и вытянула руку, словно защищаясь. – Так это ты ночью Мраком летал!
Птица перепорхнула с забора на её запястье и, перебежав к ней на плечо, буквально гаркнула Орнели в ухо:
– Умница!
Не сказать, чтобы Орнели это обрадовало, скорее наоборот. Но, по крайней мере, не удивило.