— Которые вы затеяли, — подхватил главврач. — Признаюсь, Анна Сергеевна, меня ваш план удивил. Но он сработал. Клубочек оказался намного запутанней, чем мы все думали. И Ирина Лещук в нём — лишь невинный котёнок.
— Насчёт невинного готова поспорить, — хмуро оборвала его Анна. — Давайте ближе к делу. Вы согласны?
— На вашу кандидатуру? — Сергей Дмитриевич намеренно тянул время. Его забавляла настойчивость Анны. Хотя он её вполне понимал. За все годы работы можно уже и получить хоть какой-то бонус, кроме научных степеней. — Но не слишком ли вы торопитесь? Ведь вы не знаете, что вас ожидает.
— Так просветите меня! — Анна начала терять терпение. — Неужели есть что-то, чего я не знаю о руководящей должности? — с ехидцей произнесла она, и Дзюба поморщился, понимая, что действительно выбрал не ту фразу. Анна знала слишком много того, что рядовому сотруднику уж точно знать не стоит. Что же, утешало одно: Каревская была не из тех, кто направо и налево языком треплется. Во всяком случае, пока её не разозлить. А это в планы главврача не входило, поэтому Сергей Дмитриевич пошёл на попятную:
— Да, честно говоря, ничего серьёзного. — Примирительным тоном сказал он. — В ваше отделение приедет американский хирург. Для, так сказать, обмена опытом. — Мысленно Дзюба потёр руки в предвкушении этого самого «опыта», да в хрустящих купюрах. Ведь вряд ли это американское светило медицины знакомо с порядком работы в украинских больницах. А значит, можно впарить несколько статей «на расходы».
— Опять Вильямс? — Анну передёрнуло при одном воспоминании о красномордом американце, от которого за версту воняло потом.
— Нет, но клиника та же. Поэтому вполне возможно, что это кто-то из его коллег.
— И вы собираетесь сплавить это американское счастье к нам в отделение? — Анна Сергеевна сложила руки на груди.
— Конечно! — оживлённо воскликнул главврач. — Ведь мы же хотим произвести впечатление. А ваше отделение таки лучшее, согласитесь.
— Соглашусь, — нехотя кивнула Анна. Ну да. А еще самое красивое. Зря, что ли, она тогда спонсоров искала, чтобы помогли ремонт сделать?
— Вот и по рукам. Берёте американца и считайте это вашим испытательным сроком на должности зав. отделением, — подмигнул ей Сергей Дмитриевич.
— По рукам, — Анна потянулась было за тростью, но главврач жестом остановил её.
— Есть ещё кое-что, — он замялся, понимая, что его слова Анне не понравятся. — Ваша коллега… Точнее, не совсем ваша.
Анна насторожилась. В голове мелькнуло смутное подозрение, но она отогнала его прочь, надеясь, что ошибается.
— На данный момент с Марины Новак сняты все обвинения. Поэтому она может быть восстановлена на должности. И я не вижу причин отказать ей. — Главврач помолчал. — Но вопрос требует немедленного решения. Вы готовы работать с ней? — он смотрел на Анну, и она поняла: он знает. Всё знает. И для этого ему не нужно выслушивать сплетников за чашкой кофе в ординаторской. У него есть свои «уши», и эти уши повсюду.
— Есть ещё вариант. Перевести её в пятое отделение. — Сергей Дмитриевич покрутил в руках ручку, не сводя глаз с Анны. — Там как раз не хватает человека. Хотя не так давно они взяли нового… как там его… Олега Борисовича…
«В пятое! К Олегу!» — эта мысль молнией сверкнула в голове Анны.
— Решать вам. — С трудом произнесла она, стараясь, чтобы её голос не дрогнул.
— Решать ВАМ. — Парировал главврач. — Если вы собираетесь быть хорошим руководителем, вам нужно уметь принимать решения. Даже такие. А я с удовольствием к вам прислушаюсь.
— У меня есть время подумать? — взгляд Анны потемнел.
— Есть. До завтра. Ровно столько мне нужно, чтобы утвердить вашу кандидатуру. И это будет ваше первое решение в роли заведующей. — Сергей Дмитриевич придвинул к себе стопку бумаг, давая понять, что их разговор окончен. Анна поднялась, опираясь на трость.
— Спасибо за поддержку, Сергей Дмитриевич. — Она вежливо улыбнулась и получила в ответ такую же дежурную улыбку. В их кругах уже давно разучились улыбаться искренне. Да и вообще искренность нечасто гостила в таких кабинетах, но, впрочем, и в других тоже.
— Я думаю, мы сработаемся. — Дзюба многозначительно взглянул на неё. Анна машинально кивнула и вышла. Но её мысли были далеко. Внезапно ей вспомнилось, что в неком городе, в центральной больнице сейчас была катастрофическая нехватка хирургов. Лишние руки им явно не помешают… Хотя бы на время. А ей вполне хватит этого времени, чтобы расставить все точки над «i». Хотя бы неделю отсрочки… Хотя бы несколько дней…
И, достав телефон, Анна набрала ненавистный номер. Ведь только Ирина могла ей помочь.
====== Глава 2 ======
Улица жила своей жизнью. Квартал, где снимала квартиру Наташа, был тихим, и машины в нём появлялись редко, так как въезд был разрешён лишь жильцам этих домов. Но стоило пройти пару сот метров – и ты попадал в круговорот бостонской скорости. По дороге мчались машины, прохожие деловито спешили куда-то по своим делам. Бостон жил в ритме, который не давал времени думать, скучать, грустить, радоваться… Ты просто вливался в этот ритм, бездумно и на автомате, словно робот. Делал одни и те же движения, действия, шёл по одному и тому же маршруту. Наташа помнила каждый камешек в тротуаре, каждый дом, каждую вывеску… Её не покидало чувство, что она попала в «день сурка». Работа, дорога домой, сон, дорога на работу, работа… И так по замкнутому кругу. Всё чаще она ловила себя на мысли, что превращается в машину, бесчувственного робота, запрограмированного на определённый алгоритм. Лишь те минуты, когда она звонила по скайпу девочкам, оживляли её. Но как только тух монитор, Наташа ощущала, что её снова заполняют гнетущая пустота и отрешенность.
Она ни разу не видела Ярика. Ира пару раз говорила, что он дома, но к компьютеру он не подошёл. Наташа втайне ждала этого, понимая, что если увидит его, то просто взорвётся от тоски и отчаяния. Две недели назад ей на почту пришла копия свидетельства о расторжении брака. Всё кончено. Дороги назад нет. Но разве не к этому она стремилась?
Она полюбила кофе. Точнее, просто не могла видеть свой любимый чай. Он потерял для неё вкус. И каждое утро Наташа делала себе крепкий кофе. Горький вкус словно заглушал ту горечь, которая была у неё в душе. Наташа не замечала, что с каждым разом кладёт в чашку всё больше кофе и всё меньше сахара. Пару раз она даже тянулась за сигаретой, но, словно опомнившись, отдёргивала руку. Пачка так и осталась нетронутой. Зато кофе исчезал едва ли не в тот же день, когда она его покупала.
Больница встречала её привычной суетой. Но каждый раз Наташа невольно сравнивала её с другой далёкой больницей. Её раздражала сухая деловитость американских коллег. И безропотность пациентов, которые были уверены в своих страховках. И точные, как часы, операции, следующие неукоснительным правилам, в которых не было места импровизации. Пару раз Наташа по инерции предлагала другой путь, более уместный, более безопасный для пациента. Но на неё смотрели снисходительно и объясняли, что «так нельзя». И она всё больше замыкалась, подчиняясь больничному конвейеру.
Вильямс избегал её. В первый же день после своего приезда Наташа пришла к нему. Сама. Он пытался обвинить её в мошенничестве и обмане, но она спокойно напомнила ему, что именно он способствовал её отъезду. Фактически, разрешил уехать. Значит, обвиняя её, он признаёт, что сам стал соучастником. Она обещала вернуться? Она вернулась. Обещала развестись? Развелась. Обещала статью? Вот статья. Она выполнила всё. Вильямс потел, пыхтел, краснел, но зацепки найти так и не смог. Скорее, Наташа оказалась в более выигрышном положении. Она знала, что он собирал на неё компромат, и могла это доказать. А его за это по головке не погладили бы.
Наташа поняла, что победила. Вот только чувства победы не было. Ей вспомнилась фраза Рози, как только та увидела Наташу в холле: «Я надеялась, что вы не вернётесь». Наташа прямо спросила, зачем та отдала ей оригиналы всех документов, но Рози наотрез отказалась отвечать. И у Наташи осталось противное ощущение, что ей чего-то не сказали, что она упустила что-то важное. И Рози знала это «важное». Вот только говорить не хотела. Сама или это бы приказ свыше – этого Наташа не знала. И не была уверена, что хочет знать.