- Ты о чём? – спросил он.
- Про Ирку. А ты? – в свою очередь спросила Анна.
- Я спрашивал о тебе. Ты в порядке? – в глазах Олега светилась тревога. Его напугала такая резкая смена настроения Анны.
- Я в порядке. – Коротко ответила она и повернулась, чтобы зайти в корпус, но нога предательски поскользнулась, и Анна снова оказалась в объятиях Олега. Правда, в этот раз она вырвалась ещё быстрее, чем минуту назад.
– Что случилось? – Олег всерьёз встревожился. С Анной что-то происходило, и он не мог понять, что именно. Почему она так быстро вырвалась, словно боялась его? Почему в её глазах такая боль? Что произошло за эти пару часов?!
- Ничего. Просто я дура. Гордая дура. Знаешь, почему Саксоновы счастливы? – горько произнесла Анна. – Потому что они вовремя наступили на горло своей гордыне и прошлому. А я не смогла. Я не смогла даже свой язык удержать. Знаешь, он так на неё смотрит… Как ты на меня смотрел. Тогда, в палате… И мне больно, Олег… – Её голос сорвался. – Больно понимать, что этого больше не будет. Я словно лишилась части самой себя. Самой важной части. Без которой не живут, а так, существуют… Я лишилась тебя.
Олег молчал. Он понял, о чём говорила Анна. Ирина и Дмитрий и вправду очень напоминали их пару, такие же влюблённые и такие же счастливые…
- Знаешь, я с ума сошла. – продолжила Анна. – Я влюбилась в тебя без памяти. В твои глаза, в твой голос… Я слышала его, когда была без сознания. Потом я влюбилась в твои руки… Потом в твои губы и в твои поцелуи… А потом я поняла, что люблю. Впервые в жизни. Люблю до безумия, до боли, до слёз.
Словно в подтверждение её слов, по её щеке скатилась слезинка. Анна поспешно вытерла её, мысленно благословляя тех, кто придумал водостойкую тушь. Она избегала смотреть на Олега, боясь увидеть в его глазах ту чужую отстранённость, которая в них мелькнула, когда он говорил, что у них нет будущего.
- Аня… – Голос Олега слегка дрогнул. Рука дёрнулась было погладить руку Анны, но он не решился. Но внезапно Олег заметил кое-что, что заставило его сердце дрогнуть. Его кольцо. Тоненькое колечко на её пальце.
- Не говори ничего! – поспешно сказала Анна. Она боялась услышать вновь те страшные слова. Они до сих пор звучали в её ушах. – Я хочу, чтобы ты знал… Я приняла решение уйти из больницы. Мы не сможем работать вместе. Я не смогу… Но я хочу, чтобы ты был счастлив. И ещё хочу, чтобы ты знал… Я люблю тебя. Люблю…
Анна шагнула было к нему и тут же отпрянула. Олег протянул было руку, чтобы удержать её, но Анна, покачав головой, исчезла в толпе коллег, который вышли на перерыв. Конференция закончилась. Начинался традиционный фуршет, концерт и прочая чепуха, которую Олег не любил и всегда старался пропускать. Но сегодня ему не хотелось уезжать, зная, что где-то в этой радостной и довольной толпе его одинокая и несчастная Звёздочка. Олег рванулся было за Анной, но его окружили коллеги, делясь впечатлениями о конференции, и вырваться из этого круга было невозможно.
Анна же направилась прямиком к столикам с вином. Залпом осушив бокал, она потянулась за следующим. К ней бочком подобралась Наталья Юрьевна.
- Вы уже здесь? – протянула она.
- Нет, я ещё там. – Огрызнулась Анна, потянувшись за третьим бокалом. Может, не стоило натощак, но… Хорошее вино… Жаль, некрепкое. Ей хотелось напиться в хлам. Забыться. Творить глупости. Хотя что она могла натворить? Всё, что можно было, она уже натворила…
- А как там Ирина Васильевна? Что с ней? – Максимова с тревогой проводила взглядом бокал.
- Жить будет. Переутомление. Вы же знаете нашу мазохистку. Сама упахается и других упахает. – Отмахнулась Анна. Что-то подсказывало ей, что о беременности кое-кого пока лучше не распространяться.
- Ну слава Богу… – С облегчением выдохнула Наталья Юрьевна. – А то мы все перепугались…
- Да бросьте! – ядовито произнесла Анна. Вино быстро ударило ей в голову. – Лучше признайтесь, что завтра поговорить будет о чём. Ещё скажите, что это я её довела. Вот наши языкатые бабы порадуются. Разговоров на год хватит! Да, кстати. Они таки едут в Италию. Эта рыжая зараза прямо с капельницей в аэропорт помчалась.
С этими словами Анна прихватила ещё один бокал вина и удалилась, оставив Максимову растерянно смотреть ей вслед. Анну мало волновало, что о ней подумала коллега. Да и что другие подумают, тоже. Она весело смеялась в ответ на комплименты, которыми её одаривали те, кого она знала в лицо, но вряд ли вспомнила бы по имени. Из года в год, на каждой конференции она встречалась с этими людьми, чтобы потом снова забыть о них. Так же и они не помнили её. А значит, все их похвалы и комплименты – лишь дурацкая формальность.
Анна взяла новый бокал. Какой это уже по счёту? Седьмой? Или ещё только пятый? В голове всё приятно плыло. Она слегка пошатнулась и уткнулась в чьё-то плечо.
- Ты чего? – Орновицкий поддержал Анну. Она с трудом удержала равновесие.
- Ничего. – Она потянулась было за очередным бокалом, но Глеб перехватил её руку.
- Хватит. – Решительно сказал он.
- Я сама решу, что мне хватит. – Анна оттолкнула его, но внезапно что-то привлекло её внимание. На сцене как раз установили микрофон. В глазах Анны загорелся странный огонёк.
- Знаешь, всегда мечтала почувствовать себя актрисой. – Доверительно сообщила она Глебу и, сунув ему бокал, слегка неровной походкой направилась к сцене. О чём-то пошептавшись с работниками сцены, Анна забралась наверх и подошла к микрофону.
- Добрый вечер. – Сказала она вроде бы негромко, но её голос разнёсся по всему залу. Гул голосов стих. Все лица в зале повернулись к ней. Среди них был и Олег. Он пытался найти Анну, но она, казалось, ускользала от него. И вот она стоит перед ним, в свете прожектора, такая красивая и, кажется, слегка пьяная…
- Знаете… – Продолжила Анна. – Вот все думают, что врачи ни черта не умеют, только резать людей и зашивать. Что мы неинтересные, потому что можем говорить только о болезнях и восхищаться при виде свежей раны, желательно ещё, чтобы весь внутренний мир человека через эту рану наружу вылез…
В зале раздались смешки, на которые Анна не обратила особого внимания.
- А ведь каждый из нас по-своему талантлив! – она слегка повысила голос. – Кто-то поёт, кто-то рисует… Особенно на планёрках, когда не слушают, что им рассказывает начальство. – Снова одобрительные смешки, а кто-то даже захлопал. – А я внезапно поняла, что умею писать стихи. Для того, чтобы писать стихи, не обязательно быть поэтом. Можно быть учителем, продавцом, хирургом… И писать о том, что внутри… Не о кишках… – Она коротко засмеялась. – О том, что болит… О том, о чём боишься сказать… И не стыдиться этого. Писать стихи. Рисовать картины. Петь песни. Даже будучи врачом. Одно другому не мешает…
Она сделала паузу. В зале раздались подбадривающие аплодисменты. Анна улыбнулась.
- Сегодня я хочу прочитать вам своё стихотворение. Первое, но вряд ли последнее. Написанное между операциями на листке, вырванном из карточки пациента. Да-да, я преступница. – Анна снова засмеялась и зал поддержал её. – Оно небольшое…
И она, слегка запнувшись, начала:
Тримай мою руку, міцно і ніжно, в темряві,
Де ми є вдвох впевнені
У правді, у болі, коханні і знову поєднані
Миттю, бажанням, снами, поглядом, венами.
Експерименти ми ставили,
Вабили
Всі ці моменти, фабули…
Падали, крила ламаючи, падали…
Знов підіймались, кохали під зорепадами…
Зоряні ночі безсонні,
Створена
З голосу, з митей, з цілунків,
Чеканнями зморена.
Руку тримай, не пускай, проросту в тобі вірою
Сильною,
Стану для тебе єдиною вірною
Силою.
Тільки тримай, бо для тебе єдиного створена,
Тільки одна, тільки твоя...
Голос Анны срывался, и каждое слово, словно ножом, резало душу Олега на части. Он понял, кому предназначалось это стихотворение, прочувствовал каждое его слово. И больше всего ему сейчас хотелось остаться с Анной наедине, с её тихим голосом, с этими строками. Олег не заметил, как Анна спустилась со сцены, но, когда наконец опомнился, её уже не было видно. И буквально через пару минут к нему пробилась взволнованная Максимова.