Иногда жнец видел обрамленное деревьями и кустарниками мелкое поле, прорезаемое на окраине тонкой звенящей змеёй реки; видел его зелёным летним и заснеженным зимним, просыпающимся весенним и увядающем к осени. Вспоминал, как не хотел от него уезжать, даже спустя прошедший год не смирившийся с собственноручно устроенной судьбой.
Когда образы прошлой жизни начинали настигать вне сна, а осознание собственной причастности давить болью голову, Юрд обращался к Отцу. Его свет и голос были словно панацея от въедливой болезни, стабильно дающей знать о себе неприятными симптомами. Он забывал былое существование, потому что хотел этого, и не ленился окунаться в забвение снова и снова.
Чем дальше от священного Монолита, тем слабее слышан его голос, и отсюда понятно, почему на юге Зоны так много неверных.
Воспоминания уходят медленнее, чем дома, но, главное, уходят. Алтарь для связи с Отцом, основу которого братья всегда берут с собой в дальние походы, работает, позволяя детям никогда не оставаться одним. Проходя через высокий шпиль Его голос кажется шепотом, словно осязаемым и теплым; взаимодействие с братьями, расположившимися вокруг алтаря, укрепляет связь. Стоя на коленях в мокрой жухлой траве, Юрд улавливал краем слуха молитвы своих братьев и чувствовал прилив сил от очищения сознания. Был только великий Монолит и его неоспоримая воля.
Окончив молитву, «монолитовец» поднялся на ноги и осмотрел группу сидящих на коленях братьев, ведомых в эту часть земель своим близким соратником. Подобранный зимой, едва не погибший неверный сумел не только стать братом, крепко верным Отцу, но и обрести свою личную миссию, в исполнении которой Юрд его поддерживал. Слепцов на пути должно было быть много, а преданные адепты создателю всегда нужны.
Прошло некоторое время, прежде чем лидер усмотрел в новообращенном след от редкого Отцовского дара, некогда попавшего в руки неверных и, затем, утерянного. Кем дар был выкран неизвестно, и множественные крупицы его следа, ощущаемые в разных случайных неверных, не позволяли определить точное местоположение утери.
Шельм, как окрестил нового брата лидер, имел на себе следа так много, что поначалу был обвинен в краже, но свет Отца позволил увидеть, что контактировал тот с артефактом уже после его утраты. Артефакт… Длинное сложное слово, чужое, которым неверные обозначают дары Отца, и Юрд его старался не использовать.
Утерянное, было частью большего дара, хранимого в Припяти и используемого лидером для проведения скрытого обряда, доступа к которому Юрд не имел. Без него оставшаяся часть дара не работала должным образом, а как в отдельности работала потерянная часть – никто из них не знал. Пожалуй, кроме Шельма.
- Брат, - обратился к нему Юрд, когда «монолитовец» окончил молитву и поднялся на ноги, - ты уверен, что дар был именно здесь? Взор Отца слабеет в этом месте, ты мог быть обманут видениями.
- Да. – Ответил Шельм и направился от алтаря в сторону тесно насаженных невысоких деревьев. Юрд пошёл рядом. – Здесь Отец позволил мне увидеть артефакт. Не дал пройти мимо.
Сквозь шорох травы и листьев, чутким слухом жнец слышал, как тихо всплескивается огнесмесь в баллонах огнемета, висящего на широких плечах брата за спиной, и держал в уме, что перед уходом им ещё предстоит зачистить территорию от тел неверных. Таково было веление Отца, переданное через лидера – очистить огнём всех убитых в этом походе.
Великий Монолит хоть и забирал себе старые жизни детей, но иногда оставлял лазейки, чтобы из закромов было можно достать видение, если на то есть Его воля.
- Я искал Отца и лгал, чтобы прийти к нему одному. Это место было на моём пути. – Высокий Шельм шёл среди деревьев, Юрду приходилось идти быстрее, чтобы успевать за ним.
«Монолитовец» остановился возле одного из кривых тонких стволов и замер. Жнец не трогал его, подозревая, что именно сейчас Отец посылает брату нужные видения. Так всё и происходило: когда Монолит находил зацепку для нужной части воспоминания, он посылал её в разум.
В дни, когда его собственная прошлая жизнь проникала в сознание и трогала струны личности, давно заблокированные верой, Юрд иногда задавался вялым вопросом: что видят остальные его братья? Интерес пропадал вместе с видениями, возникая так же каждый раз заново.