- Да. – Тяжело опустил худые плечи Глеб и, сцепив возле груди ладони, тихо зашептал: - Благословенен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков. Упокой душу усопшего раба Твоего в месте светлом, месте блаженном…
Дослушивать до конца песнопения мужчины Морф не стал: церковные тексты наводили на него тоску и образовывали на душе тяжелый камень. Потянув за рукав Розу, он быстрым шагом покинул помещение морга.
Нужно было тихое и спокойное место, чтобы продумать дальнейший план действий, и он хотел скрыться в каком-нибудь из множества кабинетов, к которым удалось бы получить доступ, но остановился посреди коридора, услышав за своей спиной скромный всхлип. «Только не сейчас…» - закатив глаза, майор обернулся к учёной, спешно следовавшей за ним и прикрывающей ладонью рот. Своей сентиментальностью девушка вынудила реветь крепкого паренька, словно он был мелким мальчишкой, и это, отчасти, забавило. Тем не менее, для кого-то постороннего ревущий солдат может показаться психически нестабильным, и оказаться в руках какого-нибудь из местных профессоров, чего допустить нельзя было ни в коем случае.
Убедившись, что поблизости никого нет, сталкер принялся успокаивать жену.
- Ну, ты чего? – Осторожно проговорил он, погладив ладонью по стриженной макушке севшую у стены на пол Розу. Та в очередной раз всхлипнула, отдышалась.
- Что если и мы не вернемся? – Дрожащим голосом вопросила девушка. – Если умрём или застрянем здесь?
- Вернемся. Куда делась твоя уверенность? – Морф присел рядом и впервые с облегчением подумал о положительном факторе отсутствия реального облика ученой. Обычно он принимал её слезы близко к сердцу, а видя на её месте какого-то постороннего парня, мужчина воспринимал ситуацию легче и оставался в холодном уме. – Перестань, родная, нам нельзя раскисать.
- Мы больше никогда не увидим Ваню, а я даже позвонить домой не успела, когда встретила Корда. – Хрипло прошептала Роза, снова залившись слезами, и уже это дотянулось до сердца майора без каких-либо препятствий.
Несмотря на то, что он был уверен в безопасности своего сына, ожидавшего их возвращения за тысячи километров от Зоны, мысль, озвученная девушкой, больно ударила его. Морф любил мальчика больше всего на свете и не менее сильно боялся его навсегда потерять. В груди стремительно собирался колючий тревожный клубок, но сформироваться ему окончательно сталкер не позволил. Он не даст панике завладеть своим сознанием и превратить мотивацию в причину упаднических настроений, как поступал обычно, оказываясь на заданиях на границе со смертью.
- Прекрати. – Строго прошипел майор, рукавом утирая распухшее от слез лицо солдата. – Если хочешь его увидеть, то не стенай и борись за эту возможность. Если мы тут вот так усядемся, то точно ничего хорошего из этого не выйдет.
Роза одарила мужа обиженным взглядом, после чего смиренно умолкла, спрятав лицо в ладонях. Проведя ими по горящим щекам, девушка, нахмурившись кивнула:
- Ты прав.
- Идём, у нас осталось не так много времени. – Морф помог учёной подняться на ноги и крепко обнял – всего на мгновение, чтобы дать понять своей благоверной, что всё будет хорошо. – Нужно узнать, как дела с поимкой Корда.
НАСТОЯЩЕЕ
Фенек
Возясь на складе в куче пыльного явно ненужного барахла, девушка ощущала неподдельный интерес. Будучи в «Свободе», она, как и многие другие, могла только мечтать добраться до закромов «Наёмников», но теперь имея к ним доступ не стала бы кому-то докладывать выведанную информацию.
Потребовался месяц, чтобы группировка смогла полностью принять её, но пробиться в душу сталкерши та пока не успела и, не смотря на относительно спокойное отношение коллектива, Фенек чувствовала себя словно не в своей тарелке.
Укутанную в чехол здоровенную карту Зоны она нашла спустя двадцать минут копошения в пыльной канцелярии, но это занятие по крайней мере отвлекло её от бушующего внутри недовольства. Девушка не то, чтобы слишком доматывалась до руководства со своими вопросами, но за весь период пребывания в Мертвом городе никто так и не удосужился ей объяснить, почему мерхи так кропотливо относятся к состоянию своего лидера. Нет, она понимала их беспокойство, за Лукаша «свободовцы» тоже переживали, когда тот был тяжело ранен или сильно болел, но то, что сталкерша наблюдала в Синдикате, было совершенно другим. Гипертрофированным.