Тянущие спазмы стали нестерпимыми.
– Помоги… Хоть ты помоги, сволочь бездушная… – всхлипнула девушка, сворачиваясь калачиком на полу прихожей.
Кого она просила сейчас о помощи? Вообще-то взывания к воображаемому демону – верная шизофрения. Но ведь и к собственному безумию можно привыкнуть. А уж если умолять о подмоге, так кого-то конкретного. Хотя… умереть бы уже, наконец, только не корчиться вот так – на старом линолеуме тесной малометражки.
Горячая рука легла на лоб, убирая с лица потные волосы. Исполненные муки карие глаза встретились с прозрачными голубыми.
Он смотрел изучающе, словно впервые видел физическое страдание. Кэсс всхлипнула, понимая, что помощи ждать бессмысленно, единственный бонус от его появления – умереть не в одиночестве, а под присмотром.
Новый приступ режуще-рвущей боли скрутил девушку. Она закрыла глаза, готовясь кануть в вечность, но вместо этого куда-то поплыла.
Мелькнул хорошо изученный потолок, обклеенный дешевыми пенопластовыми плитками, скрипнула распахнутая небрежным пинком дверь в комнату, мягко хрустнул диван. Страдалица сжалась в комок, но сильные руки, легли на плечи и заставили выпрямиться.
Она снова заплакала. Зачем он ее мучает? Девушка инстинктивно хотела подтянуть колени к груди, чтобы облегчить боль, но получила хлесткий удар по голеням и вытянулась, как солдат. Новый спазм затмил собой все предшествующие. С ужасом Кассандра вдруг осознала, что из ее тела рвется нечто свирепое и бесплотное. Сейчас ее всю разорвет в клочки. Она опять попыталась съежиться, чтобы притупить страдание, и снова получила отрезвляющий удар. На этот раз по бедрам. Закричала, но сильная ладонь зажала рот, и несчастная подавилась собственным воплем.
Амон не произносил ни слова. Ничего не говорил, не успокаивал, не угрожал. Тишину нарушала только жалкая возня страдающей жертвы. Тело билось на диване, не желая смиряться с противоестественной для его нынешнего состояния расслабленной позой.
Ничего не выражающее лицо склонилось над Кэсс. Демон поймал ее безумный взгляд, и девушка затихла. С бездной она могла бороться еще меньше, чем с ним. Казалось, ее боль пьют через соломинку – медленно, вдумчиво. Кровь грохотала в висках, воздуха не хватало, руки демона казались каменно тяжелыми, а глаза, в которых бушевала непроглядная Тьма, совсем утратили сходство с человеческими.
И вдруг боль исчезла. Полностью. От внезапно нахлынувшей пустоты у Кассандры закружилась голова, а тело будто налилось свинцом.
– Теперь все, – спокойно сказал Амон. И это были первые его слова с тех пор, как он появился в ее квартире, – спи.
Ей бы, дуре, обрадоваться и уснуть с облегчением, но она поймала его за запястье и посмотрела с мольбой в голубые глаза:
– Ты не уйдешь?
Он уже собирался подняться на ноги, но в последний миг замер. Посмотрел по-прежнему без сочувствия, но во взгляде мелькнуло нечто похожее на удивление. Первое человеческое чувство в нечеловеческих глазах.
– А ты этого хочешь?
Девушка кивнула, все еще удерживая мужчину за руку. Он мягко, но настойчиво высвободился.
– Не уйду. Спи.
Кэсс смотрела на Амона с продавленного старенького дивана, и сердце обмирало. Привычная квартира, казалось, стала меньше по площади, даже мебель словно ссутулилась – такой он был мощный, плечистый и как-то очень заполняющий собой пространство.
Демон сидел, склонив светловолосую голову; руки, сжатые в замок, лежали на коленях, плечи расслабленно опущены, но отчего-то казалось, что сейчас в нем бушевала невидимая глазу сила, будто через человеческую оболочку рвался Зверь, выл и бился, но не мог найти выхода. На правом виске отчаянно пульсировала жилка. Это делало его почти обыкновенным.
Кассандра снова коснулась широкого запястья. Этот сон перестал быть страшным, и сейчас девушка не боялась. Хотелось прикоснуться к нему, своему давнему ужасу, ощутить его человеком, утратить последний трепет. Он вдруг ответил на прикосновение. Их пальцы переплелись, и необъяснимая истома разлилась по телу. Будто все те ночи, когда несчастная жертва мучилась бессонницей, разом навалились и смяли сознание.
«Как это смешно – уснуть во сне», – подумала Кассандра и провалилась в сладкую темноту. Только кончики пальцев, которыми она касалась Амона, пылали радостным теплом, как будто согретые над огнем. Наверное, он и был огнем…
Когда Кэсс проснулась, в окно светило грустное октябрьское солнце – дарило иллюзию тепла. Но тепло это, увы, не имело ничего общего с тем, что еще грело кончики ее пальцев.