— Приведи кошку.
— П-подождите. Я сказал, пожалуйста!
— О, ты тоже идешь, смертный, — сказал он, и глаза Василиса расширились.
— Но я сказал правду! Я…
Маг замолчал, исчезнув по мановению руки Аида. Он проведет время в заключении, но не в Тартаре — он отправится в Призрачное Место, тюрьму, которую смогут увидеть только те, кто пользуется благосклонностью. Это было особое место для смертных вроде него — Магов, которые нарушали закон или хранили секреты — и в редких случаях могли быть использованы в качестве приманки.
Аид повернулся к Гекате.
— Видишь, я могу быть сострадательным.
***
Прежде чем покинуть «Три луны», Аид вызвал Илиаса в лавку, чтобы сатир мог избавиться от содержимого, что означало сжечь ее дотла. Он и Геката расстались, у Аида были дела с Афродитой, в то время как Геката намеревалась вернуться в Подземный мир.
— Души устраивают праздник в твою честь сегодня вечером, — напомнила она ему. — Они были бы вне себя от радости, увидев тебя.
Чувство вины захлестнуло его, как это бывало всегда, когда его народ выделял время, чтобы поклониться ему.
— Персефона будет там. Я полагаю, что они также планируют почтить и ее.
Это не было неожиданностью. Она заслуживала их поклонения. Она была для них большим богом, чем он когда-либо был для них. Кроме того, им придется привыкнуть праздновать ее. Она должна была стать их королевой.
— Возможно, на этот раз у меня получится, — сказал он перед уходом, но усомнился в своих словах.
Богиня Колдовства хотела как лучше, но были некоторые демоны, с которыми Аид не хотел сталкиваться, и его народ — его прошлое обращение с ними — был одним из них.
Аид нашел Афродиту в ее приморском особняке, полулежащей на шезлонге в своем мраморном доме с окнами от пола до потолка, выходящими на океан и остров Гефеста. Когда он появился, она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.
— Я ожидала, что ты вернешься прошлой ночью, — сказала она, обмахиваясь чем-то похожим на пучок перьев. — У тебя, должно быть, было много дел.
— Твой смертный накачал Персефону наркотиками, — сказал Аид, переходя к сути своего визита. Обычно он не возражал против сарказма Афродиты, но сегодня он был не в настроении для этого.
Богиня никак не отреагировала, но ее рука продолжала двигаться, веер с перьями бил в устойчивом ритме.
— Где твои доказательства? — спросила она скучающим тоном.
— Я почувствовал яд на ее языке, Афродита, — жестко сказал Аид.
— Почувствовал?
Афродита села, ее глаза слегка расширились, когда она отложила веер в сторону.
— Так, значит, ты поцеловал ее?
Челюсть Аида сжалась, и он не ответил.
— Ты влюблен? — спросила она, и в ее голосе прозвучала нотка тревоги, которую Аид не понял. Боялась ли Афродита, что он выиграет их сделку и она потеряет свой шанс увидеть, как Бэзил вернется из Подземного мира? Или заботилась ли она вообще о Бэзиле? Боялась ли она больше того, что больше не увидит его таким, каким видела себя — одиноким?
Он пристально посмотрел на нее, и ее глаза заискрились, а губы изогнулись в улыбке.
— Так и есть! О, это действительно новость.
— Хватит, Афродита.
Она сверкнула глазами, скрестив руки на груди.
— Я полагаю, тв пришёл сюда, чтобы угрожать Адонису?
— Я пришел спросить, почему ты позволила этому случиться.
Глаза Афродиты расширились, и она моргнула, явно не ожидая, что Аид задаст этот вопрос. Затем ее глаза сузились.
— В чем ты обвиняешь меня, Аид?
— Ты держишь своих любовников на коротком поводке, и все же ты отпустила Адониса и вызвала меня, когда все вышло из-под контроля. Ты надеялась увидеть меня в ярости?
— Я думаю, ты обвиняешь меня в организации вчерашнего фиаско.
Афродита могла быть Богиней Любви, но она не верила в нее и часто затрудняла ее получение смертными. Она рассматривала это как игру и играла ими как пешками, вводя отвлекающие факторы, бросая вызов связи, которую она никогда не смогла бы установить с другим.
Он знал, что она делает, и он был здесь, чтобы остановить это.
— Персефона — не игрушка, Афродита. Не суйся к ней.
Ее губы сжались, а глаза цвета морской волны потемнели.
— В этой сделке нет правил, Аид. Я могу оспаривать твой выбор столько, сколько захочу.
— Позволь мне внести ясность, Афродита. Эта сделка не имеет никакого отношения к тому, будет ли Персефона моей королевой или нет, поскольку это будущее, сотканное Судьбами. Если ты сунешься к ней, ты будешь иметь дело со мной.