Ее суровое выражение смягчилось, глаза расширились, и она мгновение стояла в ошеломленном молчании, прежде чем уйти, не издав больше ни звука.
Аид был рад, что у него было несколько секунд, чтобы справиться со своим гневом, и это было еще важнее, потому что он знал, что у него есть аудитория. Магия Персефоны и Гермеса соприкоснулась с его собственной, воспламенив его кровь таким образом, что ему захотелось разозлиться, но прежде чем он успел развернуться, двери в его кабинет открылись и вошла смертная женщина.
Она была растрепана, как будто одевалась второпях. Вырез ее свитера спадал с одного плеча, и она была одета в длинное пальто, которое делало ее тело похожим на воздушный шар. Несмотря на свой неряшливый вид, она высоко держала голову, и он почувствовал решимость под ее сломленным духом.
Тем не менее, она застыла, когда увидела его, и он возненавидел то, что это заставило его грудь почувствовать. Он знал, почему он был врагом верхнего мира — потому что на его плечи легла вина за то, что он забрал всех близких, потому что он не сделал ничего, что противоречило бы этим древним верованиям о его адском царстве, но это никогда не беспокоило его до сегодняшнего вечера.
— Тебе нечего бояться.
Ее голос дрожал, когда она смеялась.
— Я сказала себе, что не буду колебаться и не позволю страху взять верх надо мной.
Аид склонил голову набок.
В его жизни было очень мало моментов, когда он испытывал истинное сострадание к смертному, но сейчас он испытывал его к этой женщине. В глубине души она была хорошей, доброй и… простой. Она не хотела ничего, кроме покоя, и все же у нее было все наоборот.
Аид заговорил тихим голосом.
— Но ты боялась. В течение очень долгого времени.
Женщина кивнула, и слезы потекли по ее лицу. Она яростно смахнула их, руки тряслись, и снова издала этот нервный смешок.
— Я также говорила себе, что не буду плакать.
— Почему?
– Божество не тронет моя боль.
Она была права, он не был тронут ее болью, но он был тронут ее силой.
— Полагаю, я не могу винить вас, — продолжила она. — Я одна на миллион, умоляющая за себя.
Она была одной из миллиона, кто обратился с такой же просьбой, и все же эта просьба все еще отличалась.
— Но ты ведь пришла не из-за себя?
Губы женщины дрогнули, и она ответила шепотом:
— Нет.
— Скажи мне.
— Моя дочь.
Слова были похожи на рыдание, и она прикрыла рот рукой, чтобы подавить свои эмоции. Через мгновение она продолжила, вытирая лицо.
— Она больна. Пинеалобластома. Это агрессивный рак.
Он изучал женщину; боль жила в ее разбитой душе. Она изо всех сил пыталась забеременеть. После нескольких ужасных выкидышей и болезненных процедур у нее наконец появилось то, чего она хотела, — идеальная девочка. Но в два года у нее начались проблемы с ходьбой и самочувствием, и весь восторг, который испытывала женщина, превратился в отчаяние.
Тем не менее, под этой ужасающей печалью он мог чувствовать надежду, которую она все еще питала к своей дочери, мечты, которые она все еще мечтала о ней. Женщина боролась за то, чтобы родить этого ребенка, и она будет бороться, чтобы удержать его на Земле, даже если это убьет ее.
И это было бы так.
Кулаки Аида сжались при этой мысли.
— Я ставлю свою жизнь на ее.
Многие смертные пожертвовали тем же самым, жизнью того, кого они любили, ради другого, и никто не значил это больше, чем матери, которые умоляли у его ног. И все же он не соглашался.
— Мои ставки не для таких душ, как ты, — сказал он.
— Пожалуйста, — прошептала женщина. — Я дам вам все, что угодно. Все, что вы захотите.
Невеселый смешок вырвался у него. Что ты знаешь о том, чего я хочу? он хотел сказать, когда его мысли обратились к Персефоне.
— Ты не можешь дать мне то, чего я хочу.
Женщина моргнула и, казалось, пришла к какому-то невысказанному выводу, потому что она опустила голову на руки, а ее плечи затряслись от рыданий.
— Вы были моей последней надеждой. Моя последняя надежда.
Аид подошел к ней, положил пальцы ей на подбородок и смахнул ее слезы.
— Я не буду заключать с тобой сделку, потому что не хочу ничего брать у тебя. Но это не значит, что я не помогу тебе.
Женщина резко вдохнула, ее глаза расширились от шока при словах Аида.
— Я дарую твоей дочери свою благосклонность. Думаю, она будет здорова и так же храбра, как ее мать.
— О, спасибо тебе! Спасибо!
Женщина обвила его руками. Он напрягся, не ожидая, что она отреагирует физически, но через мгновение его хватка на ней усилилась, прежде чем он отстранил ее.