— Это ещё фигня. Ты бы видел, что он сделал, когда я спас ее от утопления, — сказал Гермес, прогуливаясь вокруг них, волоча крылья по земле. Аид сделал шаг назад.
— Он мочился по кругу вокруг нее? — спросил Посейдон.
Челюсть Аида напряглась, и он перевел свой темный взгляд на Гермеса, который только начал открывать рот, когда он посмотрел на Аида и закрыл его. У него было чувство, что он знал, что Гермес собирался сказать, что он пометил Персефону другим способом, заключив сделку.
— В чем дело, брат? Боишься, что ее взгляд будет блуждать?
Аид почувствовал, как в нем поднимается тьма. Он покажет Посейдону, каково это — иметь блуждающие глаза, когда его извлекут из черепа и швырнут через всю комнату.
Но Посейдона спасла Минфа, появившаяся у него за спиной. Она взяла его под руку и одарила очаровательной улыбкой.
— Посейдон, — сказала она страстным голосом. — Сколько лет, сколько зим.
Бог моря посмотрел на нее сверху вниз, одарив широкой хищной улыбкой.
— Минфа. Ты выглядишь восхитительно.
Она потянула Посейдона за руку.
— Вы нашли свой столик? — спрашивала она. — Я была бы более чем счастлива помочь.
Когда она повернулась, она посмотрела на Аида так, как будто говоря «не устраивай сцену».
Когда они ушли, Аид заговорил.
— Если ты не хочешь, чтобы Посейдон был придурком, ты не должен провоцировать его.
Аид посмотрел на Бога Обмана.
— Что Персефона сказала тебе?
Гермес приподнял бровь.
— Любовная ссора?
Он сверкнул глазами.
— Я призвали ее к ответу за то, что она трахала тебя глаза, и она пыталась это отрицать, но мы все это видели — от вас обоих, я мог бы добавить — и мы все чувствовали себя неловко. Ты знал, что она думает, что ты не веришь в любовь?
— Что?
— Она, кажется, тоже довольно огорчена этим, — добавил Гермес, блуждая глазами по комнате. — Ой! Вишенки!
Он начал уходить, но остановился и посмотрел на Аида.
— Если тебе нужен мой совет…
Аиду не нужен был, но ему также не хотелось говорить.
— Скажи ей.
— Сказать ей что?
— Что ты любишь ее, идиот.
Гермес закатил глаза.
— Все эти прожитые годы, а ты ни капельки не познал себя.
Затем Гермес ушел, и когда Аид снова начал искать Персефону, ее там уже не было. Он разочарованно вздохнул, и его пальцы сжались в кулаки по бокам. В его голове крутилось так много слов — слова Гекаты, Минфы, Посейдона и Гермеса. Странно, но это было то, что Геката сказала давным-давно, и теперь это эхом отдавалось в его голове.
У Персефоны есть надежда на любовь, и вместо того, чтобы подтвердить это, ты насмехался над ней. Страсть не требует любви? О чем ты думал?
Он не был, вот в чем была проблема.
«Почему я позволил ей думать что-то настолько ложное?» — подумал он, а потом ответил сам себе. «Потому что я боялся раскрыть правду своего сердца — что я всегда хотел любить и быть любимым».
Он надеялся защитить свое сердце, построить вокруг него такую прочную клетку, что ничто — даже Персефона с ее состраданием — не сможет пробиться сквозь нее. За исключением того, что сейчас она была единственным человеком, которого он хотел принять близко к сердцу. Он искал ее сострадания. Он хотел ее любви.
Потому что он любил именно ее.
Эти слова пронзили его грудь и повернулись там, как лезвие. Он почувствовал боль во всем теле, в подошвах ног и кончиках пальцев. Он остался с чувством неуверенности, сырости и беззащитности. Он посмотрел поверх толпы на собравшихся смертных и бессмертных, которые не обращали внимания на тот факт, что он полностью изменился в этот самый момент, в самом причудливом месте.
Почему у него не могло быть этого осознания в другом месте? Может быть, в Подземном мире? Нависая над Персефоной, когда его член дразнил ее вход?
— Чертовы судьбы, — пробормотал он.
— Что это было? — спросила Минфа, появляясь рядом с ним.
Аид взглянул на нее.
— Я надеюсь, что Посейдон счел твою помощь приятной.
— Ревнуешь, Аид?
— Едва ли, — ответил он.
— Не обижай меня, — огрызнулась Минфа. — Я сделала это ради тебя. Все, что я делаю, — это ради тебя.
Они уставились друг на друга. Аид не был уверен, что ему следует сказать. Он не был в неведении относительно чувств Минфы к нему, и ему пришлось признать, что он никогда не обращался с ней хорошо.
— Минфа…
— Я пришла сказать, что пришло время для твоего объявления, — сказала она, прерывая его. — Ты должен занять свое место.