Он сжал челюсть.
— Она меня не потревожила. И, конечно же, я отвезу тебя. После того, как мы поговорим.
— Поговорим? О чем? — спросила я, будто того, что только что произошло на дороге, не было.
Он бросил на меня скептический взгляд.
Его поведение вывело меня из себя, всколыхнуло мою злость и обиду, которые я так старательно пыталась отпустить. И снова я задумалась о том, почему он продолжал находиться поблизости. Он мог отказать Райли, когда она позвонила ему. После всего, что он наговорил мне вчера, я думала, что его главной задачей будет избегать меня.
Моя обида вылилась наружу.
— О чем тут говорить? Последнее, что я слышала от тебя, это то, что ты был рад, что мы уезжаем, и что ты не будешь скучать по мне. Затем ты поцеловал меня так, будто делал мне огромное одолжение. Это был мой первый поцелуй. Ты знал об этом? Спасибо за этот грандиозный момент.
Боль рябью прошлась по всему его телу, пока все те вещи, которые я так долго хотела ему сказать, выливались из меня, словно кислота. Я вздрогнула от своего пронзительного голоса, уже желая вернуть все слова назад. Причинить ему боль не было моей задачей, и я не хотела, чтобы он знал, какую боль причинил мне. Мы и так оба достаточно настрадались.
После этого мы оба молчали, но он как будто потерялся в своих мыслях. Его тело продолжало двигаться, руки крутили руль и переключали скорость, взгляд блуждал от меня к дороге. Я прямо чувствовала бурлящие в нем эмоции.
— Я не имел виду ничего из того, что сказал, — сказал он, нарушая тишину. — Ни слова. То, как ты смотрела на меня в тот день, будто я мог как-то тебя спасти, будто все зависело от меня, в то время как на самом деле я ни черта не мог сделать.
Пальцы на руле сжимались и разжимались. Затем он покачал головой.
— Нет, это неправда. Я мог кое-то сделать, и я это сделал. Я оттолкнул тебя. Ты должна была уехать и не оглядываться назад. Я знал, какой упертой ты могла быть, и я хотел, чтобы ты думала, что здесь тебя больше ничего не ждет, даже я. Я ранил тебя для того, Сара, чтобы облегчить твой уход.
Я изучала его профиль, в то время как он на меня не смотрел. Я бы смогла поверить ему, если бы не тот поцелуй. Поцелуй, целью которого было унизить меня. И там не было никакого другого смысла.
Как бы сильно мне не хотелось дать Спенсеру возможность сорваться с крючка и подарить ему то прощение, о котором он просил, я не могла.
— Я нуждалась в друге. Я всегда так хорошо к тебе относилась, и когда нуждалась в том же, ты отвернулся от меня. Я бы никогда так не поступила, какой бы правильной не была причина. Я бы нашла другой вариант.
Он кивнул.
— Ты права. Ты бы так не поступила. Но я — не ты. Я справлялся с ситуациями так, как мог. Если с тобой что-то произошло, я бы не смог… — Он резко оборвал себя, потирая губы рукой. — Когда ты сказала мне, что была в машине, я знал, что дядя мог в любой момент узнать об этом. Я думал обо всех ужасных вещах, которые он мог сотворить с тобой, я должен был убедиться, что такого шанса у него никогда не будет. Прости, я не был тем другом, которого ты себе хотела, но я был твоим другом, пусть ты этого и не понимала.
У меня вспотели ладони, я не хотела верить ему или понимать его. Я хотела держаться за свою обиду.
— Что насчет поцелуя? — спросила я. Этот поцелуй преследовал меня с того самого дня. Снова и снова, я вспоминала жесткое давление его губ, слышала те ужасные слова, которые он сказал мне потом, что я получила то, о чем всегда мечтала, как он бросил мои чувства мне в лицо.
Его руки оставались на руле, а взгляд был устремлен на дорогу. Было ощутимо, как с него спадало напряжение.
— Это было тем, что имел в виду. Я поцеловал тебя потому, что хотел этого. Я месяцами мечтал поцеловать тебя, и я понимал, что у меня больше никогда не будет этого шанса.
Я буравила его взглядом, пока в груди все потяжелело. Что? Он месяцами мечтал поцеловать меня?
— В тот момент, когда сделал это, я понимал, что совершил ошибку, что у меня не было на это права. Потом то, что я сказал, сделало все только хуже. Я обрушил это на тебя, потому что был в ярости, был зол и уже терял что-то, что никогда не буду иметь. Я был подавлен из-за всего произошедшего, и вывалил все на тебя. — Спенсер посмотрел на меня. — Прости за то, как случился твой первый поцелуй. Ты заслуживала лучшего.
У меня в голове все смешалось. Он хотел поцеловать меня? У него были чувства ко мне? Мне одновременно хотелось плакать и кричать, и встряхнуть его. Я не понимала. Он никогда и слова не говорил о своих чувствах ко мне. Если бы он сказал хоть слово. Почему он мне не сказал?
На его лице никогда не было ни одной эмоции, но сейчас он выглядел обеспокоенным, пока продолжал вести машину, поглядывая на меня время от времени. Я ничего не ответила на его признание. Я едва понимала, что можно было сказать или что чувствовать. Все, что я понимала, это то, что мои конечности отяжелели, внутри меня пульсировало сожаление, утопающее в робких благодарностях девочки подростка, которая только что узнала, что мальчику, который ей нравился, нравилась она.
Пока заезжали на подъездную дорожку коттеджа, который снимали Спенсер и Колби, мы оба молчали. Я выбралась из грузовика до того, как он успел обойти машину и помочь мне. Должно быть, я выглядела слабой, потому что в его глазах промелькнула паника, когда я встала перед ним.
— Я не собираюсь распадаться на части, Спенсер.
— Я знаю, — сказал он. — Но ты можешь, если хочешь.
Мои глаза расширились. Кем, черт возьми, он был, со своими признаниями и своим неприкрытым беспокойством за меня? Сейчас его взгляд был направлен прямо на меня, спрашивал меня о чем-то, возможно, снова просил о прощении. Я не знала, как ответить.
Когда я так ничего и не сказала, он, в итоге, произнес:
— Пошли. — И повернулся, чтобы зайти внутрь. Но я не пошла следом. Я слышала доносящиеся со стороны парковки звуки океана и хотела увидеть его.
Я прошла вдоль узкой аллеи, которая опоясывала его коттедж и дома ближайших соседей. Мы находились в районе маленьких однотипных строений, выстроенных вдоль пляжа, каждый со своим личным причалом и деревянной дорожкой к побережью. Сзади меня послышались приближающиеся шаги Спенсера.
— Когда построили этот район? — спросила я, пока перешагивала небольшую каменную породу.
— Несколько лет назад.
Волны были невероятными. Вдали виднелся паром, доставляющий пассажиров на острова. Легкий ветер откидывал мои волосы назад и щекотал кожу.
— Это частная часть пляжа?
Когда он не ответил, я повернулась к нему и увидела, что он смотрел на меня так, будто после моего возвращения бывал здесь ни раз. Моя кожа покраснела под его взглядом, и впервые я распознала в его взгляде нечто большее, мягкость в нем была чем-то новым. Бабочки, которых он воскресил, снова забились у меня в животе. Четырнадцатилетняя девочка внутри меня до сих пор наслаждалась новостями, которыми он поделился по дороге сюда. Ей хотелось узнать об этом раньше, еще тогда, потому что узнать об этом сейчас, когда было уже слишком поздно, слишком глубоко и остро ранило ее грудь.
— Ага, — наконец, ответил он, напоминая о том, что я задала ему вопрос. — Эта часть пляжа частная. Обычно здесь довольно тихо.
— Должно быть, дорогое удовольствие, — сказала я, пытаясь поддержать разговор.
— Наверно. Мы заключили эту сделку, потому что нам сдал его хозяин «Холандера».
Сейчас здесь было тихо, несмотря на идеальный солнечный день, лишь несколько семей рассредоточились по всей линии побережья. Начался прилив, и несколько чаек закружили над мокрым, светящимся на солнце, немного ребристым песком у кромки воды.
Когда Спенсер взял меня за руку, переплетя свои длинные пальцы с моими, я втянула воздух, удивленная его порывом.
Сделав вид, что не заметил мою реакцию, он повел меня дальше на пляж, ближе к воде. Затем он опустился на прогретый песок и потянул меня за собой. В машине воздух, окружавший нас, был раскаленным, но сейчас, вблизи океана, после всего, что он мне сказал, атмосфера изменилась. Когда я повернулась с улыбкой к Спенсеру, то увидела, что он рассматривал мой шрам. Его взгляд прошелся по всей его длине.