— Астры все еще цветут, — прошептала я, удивляясь, как они смогли сохраниться здесь. Раньше, пока жизнь живущих здесь людей не изменилась так резко, астры цвели каждый год.
— Они прекрасны, — сказал Спенсер.
Я почувствовала, как по щекам беззвучно полились слезы. Это было непередаваемо больно и непереносимо печально — находиться здесь, но это и не стало эмоциональных торнадо, которого я так боялась. Это не свалило меня на колени. В воздухе повисли сожаление и чувство потери, но также это место было таким прекрасно тихим, вызывало ностальгию по прошлому. Я заметила отметку на деревянной черепице около окна на первом этаже.
— Видишь это? — спросила я.
Спенсер сощурился.
— Что? Ту вмятину в стене?
— Я сделала ее бейсбольным мячом.
Он ухмыльнулся, глядя на меня.
— Ты бросала мяч в доме?
— Не специально. Папа пытался научить меня кидать крученый мяч. Тот закрутился немного сильнее нужного.
— И в тот момент твои мечты стать легендарным питчером Главной лиги разбились в пух и прах.
Я усмехнулась.
— Посмотри на это. — Я указала на отметину под окном, где раньше была комната Эммы. — Здесь раньше была белая решетка, которая тянулась от окна до самой земли. Мечты Эммы о школьной ночной вечеринке разбились, когда она попыталась спуститься по ней, тайком удирая из дома.
— Что произошло? — спросил он, поглядывая вверх на окно.
— Она свалилась. Она заскулила от боли и разбудила весь дом.
Спенсер едва сдержал смех.
— Она не пострадала?
— Она вывихнула лодыжку и отложила свою репутацию крутой малышки на год или около того. Папа разозлился и на следующий день срезал решетку.
— Вы с твоей сестрой всегда были такими разными, — ласково сказал Спенсер.
— Мама говорила, что Эмма похожа на нее, а я на папу. Похоже, мама и сама в свое время внесла неплохой вклад в школьные вечеринки.
Я усмехнулась, пытаясь представить эту картину, и Спенсер засмеялся.
Моя растянувшаяся улыбка тут же спала, когда я вытерла стекающие слезы.
— Ты хоть раз возвращался, чтобы увидеть свой старый дом?
Он повернулся ко мне и кивнул.
— Первый раз я вернулся туда, когда дядя Джексон попросил меня съездить на его грузовике по его делам. У меня были только ученические права, но ему было на это плевать. Это случилось спустя три месяца после смерти мамы, и я находился в стадии серьезного отрицания. Часть меня все еще надеялась найти там родителей живыми. С тех пор, я еще несколько раз возвращался туда. Думаю, чтобы почувствовать какую-то связь с ними.
Он сжал мою руку и посмотрел мне в глаза.
— Это срабатывало? — Я вспомнила те моменты, как чувствовала присутствие папы рядом с тех пор, как вернулась сюда. — Ты чувствовал, что становился ближе к ним?
Спенсер тяжело сглотнул, его адамово яблоко дернулось.
— Иногда.
— Ты все так же скучаешь по ним. Это никогда не пройдет, да? — Пока я наблюдала за ним, то не могла даже представить, каково это — потерять обоих родителей. Возможно, мы с мамой и не были близки, но она все еще была в моей жизни.
— Чем больше времени проходит, тем легче становится, — сказал он. — Но это чувство со мной всегда.
— Ты как-то рассказывал о том, как тебя поглотило твое горе. Ты все еще чувствуешь себя так? Поэтому ты назвал свою группу «Поглощенные»?
Он пристально взглянул на меня.
— Ты запомнила этот разговор?
— Я помню все наши разговоры, — призналась я, вспомнив о том, что теперь наши взаимоотношения изменились, связь между нами стала более ощутимой, становилась сильнее с каждым честным словом, что мы говорили друг другу. Но в то же время она была еще совсем хрупкой, будто могла исчезнуть в одно мгновенье.
Он отвернулся и посмотрел на пляж.
— Нет. Я больше не чувствую себя так. Это были темные времена. Большинство песен, которые я пишу сейчас, навеяны чувствами, которые я ощущал тогда. Наверно, поэтому я и назвал так в то время группу. Ну, это, и тот факт, что никому не понравилось первое название, которое я предложил.
— Какое?
Он ухмыльнулся мне.
— «Несравненный Спенсер Пирс и остальные придурки».
Я рассмеялась от его невозмутимого вида, а потом остановилась только тогда, когда он спросил:
— Может, нам стоит позвонить в дверь?
На мгновенье я затихла, раздумывая над ответом, прежде чем ответить:
— Нет.
Он с удивлением посмотрел на меня.
— Этого достаточно. Это то, что мне было нужно. — Я задумалась, понял ли он, что я имела в виду и наш с ним разговор, а не только дом. Без нашего примирения со Спенсером мое возвращение не было бы таким значимым. Если бы я вошла в дом, эффект мог бы стать менее значимым. Внутри не было нашего старого зеленого дивана с пятнами шоколада, в которых мы с Эммой обвиняли друг друга, так же там не было нашего обшарпанного кухонного стола. Стол сейчас был в Мичигане, а диван дядя Рас продал для нас еще много лет назад. Я хотела сохранить свои воспоминания о внутреннем убранстве нашего дома. По крайней мере, так я говорила себе.
— Ты уверена? — спросил он.
Я кивнула, понимая, что должна сказать ему о том, что нуждалась совсем в другом, и это не было внутри этого дома.
— Спенсер, я хочу поговорить с полицией, пока здесь. Я хочу, чтобы они возобновили расследование смерти моего отца, даже если твой дядя уже не сможет понести ответственность.
Он молча смотрел на меня, выражение его лица было нечитаемым.
— Спенсер?
— Я услышал тебя. — Он потер шею, выглядя при этом неуверенно. — И я не виню тебя.
От меня не ускользнуло напряжение в его голосе и морщинки на лбу. Его губы были сжаты в линию, пока глаза смотрели куда угодно, только не на меня. У меня сжался желудок. Эта идея ему явно нравилась еще меньше, чем он показывал. Я не могла его понять. Его дядя был мертв. Он больше не мог причинить боль никому из нас.
— Что не так? — спросила я.
— Ничего, — соврал он.
Его тон эффектно заставил меня заткнуться. Я сделал шаг назад, увеличивая дистанцию между нами.
Какое-то время мы так и стояли, никто из нас не произнес ни слова. Когда момент слишком затянулся, он спросил:
— Тебя отвезти назад?
Слегка сбитая с толку и растерянная, я почти отказалась. Но у меня болели израненные ступни. Я никак не смогла бы пройти пешком две мили до дома Райли, поэтому я согласилась.
Но настроение уже изменилось, в воздухе повисла давящая и разрушающая боль.
Райли сидела на диване, сжимая в руках кружку с кофе, мутным недовольным взглядом глядя на меня.
— Я знаю, что не твоя мама, но ты могла бы оставить мне хоть записку, если решила исчезнуть посреди ночи.
Я понимала, что она не злилась на меня. Она снова переживала. Я бросила на пол сандалии, понимая, что в подошве застряла куча песка.
— Извини. Я не планировала никуда идти. Это произошло спонтанно.
— Я просто… — Она запнулась, пока наблюдала, как я наливала себе на кухне кофе. — Я испугалась за тебя, понимаешь? Я узнала о тебе много нового, то, что ты скрывала от меня, о секретах, которые вы со Спенсером хранили, и от этого всего я немного не в себе. Кстати, кто, черт возьми, может пять лет сохранять секрет? Боже. Мне следовало рассказать о вас двоих ЦРУ. Из вас вышли бы отличные шпионы.
Я присела на другой угол дивана.
— Я не могла уснуть, поэтому пошла на пляж, прямо напротив моего старого дома. Там был Спенсер. Мы вместе пошли к моему дому.
У нее округлились глаза.
— Спенсер был там? На пляже? На том месте, где вы, ребята, встречались раньше?
Я кивнула.
— Как он узнал, что ты придешь туда?
Я пожала плечами.
— Он и не знал. Думаю, он стал ходить туда с тех пор, как я вернулась.