Выбрать главу

- Он псих, - сказал Хэзлтон. - Совершенно ненормальный.

- Когда вы заходили к нему, он показался вам нормальным.

- А что это за тип, о котором он пишет все время, этот Ницше?

- Немецкий философ, - воодушевленно пояснил Полинг, сомкнув длинные холеные пальцы. - Как здорово, правда? Теперь все ясно, последний кусочек головоломки встал на место. В этом случае им оказалось известие, что Дарлинг в свое время был контрагентом по Дому Плантатора. Кто знает, куда спрятать труп, кто знает, который дом необитаем? Агент по торговле недвижимостью. Этим объясняется и использование пишущей машинки Вэйна. Дарлинг заметил её в "Плюще" и воспользовался этим. Потом, когда они с Браун убили француженку, зарыл тело в подвале.

Плендер, кашлянув, перебил его:

- Убили её не в "Плюще".

Хэзлтон неторопливо заерзал.

- Пора уже ехать за ним.

Полинг любезно улыбнулся.

- Потерпите. Займет это не более пяти минут, а дело того стоит. Значит, Браун перепугалась, уехала, потом вернулась, и Дарлинг делает её редактором порнографического журнала. Мы ничего о нем не знаем, разве что основал он его из-за денег, а потом использовал для поиска жертв. Она перекрашивает волосы, прихорашивается, надевает очки с простыми стеклами, и вот она - Альберта Норман. Уже отведала крови и жаждет еще.

Пальцы Полинга, коснувшись мягкой кожи, на миг замерли на ней.

- Вы заметили, что она из заурядной сообщницы превратилась в доминирующую фигуру, так что он даже взбунтовался. Второе убийство они совершают в пустующем Доме Плантатора, труп оставляют там.

Вдалеке прогремел гром. Небо расколола молния. Полинг продолжал:

- Третье убийство, Уилберфорс. Труп обнаружен в пруду на Бэчстед Фарм, но убили девушку не там. Вижу, Хэзлтон, вам не терпится, но я перехожу к самому важному. Первое и третье убийство они совершили в таком месте, где не могли оставить труп. Второе, по неизвестной причине, - в другом месте. Если бы нам удалось найти, где они совершили два убийства, чувствую, мы нашли бы и Альберту Норман. И его, разумеется, тоже. Есть какие-нибудь идеи? - Он с усмешкой окинул их взглядом.

"Теории этот старый черт силен придумывать, нужно отдать ему должное", - подумал Плендер.

- В учетных книгах Дарлинга числится немало пустующих домов, я в этом не сомневаюсь. Пожалуй, стоит сделать список. Живет он с сестрой, поэтому, видимо, его собственный дом отпадает. В чем дело, Хэзлтон?

- Сарай. У него дома - большой сарай. Сестра его глуха. И ни она бы не услышала, ни соседи.

Брилл подумал, что время и ему кое-что сказать.

- Если в ту ночь, когда убили Олбрайт, в его доме что-то происходило, то ему пришлось отвезти девушку в другое место.

Полинг, улыбнувшись, кивнул, словно учитель, довольный учеником:

- Верно.

Хэзлтон почесал подбородок.

- В субботу вечером он предлагал мне осмотреть сарай.

Полинг удовлетворенно усмехнулся:

- Да, он таков. Вот если бы вы сами захотели осмотреть сарай, тогда бы он нашел причину отказать. Поехали.

Брилл вызвал машины. Хэзлтон чувствовал, что слишком долго терпит командование Полинга. Тот уже совсем забыл, что только несколько часов назад решил арестовать Вэйна.

- А как насчет Вэйна?

- А он-то тут при чем?

- Что у него было со всем этим общего?

- Ничего. Он сделал глупость, попытавшись избавиться от трупа. Ему не повезло, и только.

ГЛАВА XXIX

БОННИ, ДРАКУЛА, ФРИДРИХ

Повсюду, всюду она видела кровь. Багровые портьеры походили на засохшую кровь, но на вкус оказались просто солеными. Книги в стеллаже переплетены были в кровавую красную кожу, стоило провести по ним пальцем, и у неё аж слюнки текли. Красное сукно на столе, казалось, пропиталось кровью, кровь была и в турецком, ковре на полу, и в абажурах, и в обивке кресел.

Была там и настоящая кровь. Деревянный крест у одной из стен был в кровавых пятнах, длинные кровавые потеки покрывали пол внизу, грубый рисунок гениталий сзади на стене сделан был пальцем, смоченным в кровь. Все там было кровавым и все её возбуждало. Тоже было и тогда, когда Бонни и Клайда настигли у лагеря "Красная корона". "Не сдались, пока не умерли", написала тогда кровью Бонни. И она не сдастся.

Были времена, когда все было по-другому, времена, когда она была другим человеком. Библию читала с верой и экстазом. Там описывались истории, которые заставляли её дрожать от ужаса и наслаждения, и другие, о святых людях с незапятнанной душой. Помнит, что, когда спрашивали, кем она хочет быть, отвечала: "Хочу быть святой". И люди смеялись, ибо не понимали. Потом она была уже не святой, а грешницей. А потом познакомилась с Дракулой, и Джоан Браун стала Бертой Норман. Теперь она кровавая, и никто уже не смеется. И это кровавое существо теперь в западне. Бонни в западне с Дракулой, как та, другая Бонни, была с Клайдом.

А Дракула, как и Клайд, - слабак. И не только в сексе, но во всем. Он сидит теперь за письменным столом, втянув голову в узкие плечи как спящая птица, и смотрит сквозь мелкий переплет на озаряемые молнией мрачные тучи.

Она тут уже три дня. Он приносит еду, а когда сестра ложится спать, водит в дом, чтобы помыться, но почти не разговаривает с ней, а отдельные слова кажутся безумным бредом. Когда Бонни и Клайд нарывались на неприятности, то тут же перебирались в другое место, она ждала, что так же поступят и они. Если Джоан Браун превратилась в Берту Норман, то и та могла в кого-то превратиться. И Дракула мог легко стать кем-то еще. Денег у них было сколько угодно.

Но он не воспринимал её доводы, казалось, вовсе её не слушал. Все твердил о каком-то Фридрихе и о перемене, в нем происходящей. Вначале она восторженно слушала его выспренние речи. Была испугана тем, что они совершили, как бывала испугана в детстве, когда истязала собак и кошек, но теперь она уже не боялась. Но знала, что без него она будет чувствовать себя ущербной, что станет опять заурядной женщиной. Этого не должно случиться.

"Не сдались, пока не умерли", - процитировала она, но он даже не взглянул в её сторону.

Тогда она начала оскорблять его, кричать, осыпать грубыми словами, разделась донага и дразнила его, потом снова оделась, ничего не добившись, и пыталась вырвать у него ответ, что же делать. Даже угрожала вороненым револьвером, спрятанным под подушкой дивана, на котором спала, приставляла к виску себе и ему, говорила "бум-бум" и падала на пол, корчась в агонии. Он не замечал. В этот мрачный день он вернулся из своей конторы, где она работала секретарем после их знакомства на выставке, с несколькими сэндвичами. Это оказалось очень кстати. Утром, уходя, пообещал, что, вернувшись, скажет, что же делать. Но теперь уже больше часа сидел и следил, как темнеет, слушал гром и шум дождя и не сказал даже пары слов.

Гроза миновала, только дождь все лил как из ведра. Подойдя к нему, она тоже уставилась в окно.

- Уйди. Ты мне противна.

- А ты мне. - Она включила свет. - Не хочешь обсудить, что будем делать?

- Нет.

- Я уезжаю. Одна. - Она знала, что никогда этого не сделает.

Теперь, наконец, обернувшись, он посмотрел на неё и обычным своим тихим и ровным голосом сказал:

- Меня вообще не интересует, что ты собираешься делать.

Сквозь мокрые стекла стали видны огни машин у ворот. Он вздохнул.

- Что это?

- Начало моей новой жизни.

- Это полиция, черт побери! - Она ясно увидела ту последнюю западню предавшего друга, Бонни и Клайда, что отстреливались до конца. Бонни как раз потянулась за пистолетом, когда полицейский её застрелил.

- Пойдем зададим им жару! - сжала она вороненый револьвер.

Полинг и Хэзлтон сидели в одной машине, Брилл и Плендер - в другой. Первая машина въехала во двор, вторая осталась у ворот.

- Вы знакомы с Дарлингом и его сестрой, вам и начинать, - сказал Полинг, и Хэзлтон благодарно кивнул. Суперинтендант шагнул из машины прямо в лужу и выругался. Не любил он такие операции, но считал своим долгом присутствовать. Попытался найти сэра Фелтона, но тот, к счастью, ещё не вернулся с выставки лошадей.