— Ваше Величество, мне надо это вслух произносить?..
Малдраб отрицательно кивнул. Затем изрек:
— Я бы и рад отказаться, но другого выхода не вижу. Кстати, потом отправим девочку в сторону пустыни, с Марканом и ребенком, пусть вместе воспитывают.
— Ну-ну, посмотрим, — пробормотал себе под нос эльф, переглянувшись с Крезином.
Император тоскливо оглянулся, вздохнул и подошел к Колодцу. Зачем-то подвинул его в центр башни и заговорил:
— Я, Малдраб Четвертый, император Веллийской империи… Дисон, немедленно прекрати хихикать! Я хочу, чтобы здесь и сейчас появилась девушка, как две капли воды похожая на принцессу Маргалинайю, мою дочь.
Напротив правителя возник светящийся круг, в котором исчезали контуры незнакомой комнаты, а посредине стояла… Девушка?!! Сначала Малдраб решил, что Первый маг жестоко пошутил над ними, но, приглядевшись, потрясенно спросил:
— Ты кто? Ты нас понимаешь? Моя дочь?
Только вместо ее ответа он услышал душевные слова Дисона:
— Идиот! Недоумок! Это конец!
И стон Крезина:
— Условия…
Но императора можно было понять. Увидеть свою дочь в мужской одежде, с остриженными до плеч волосами, в маленькой комнате, где нет ни одного знакомого предмета, кроме кровати, да и на той сидит оно неопределенного пола — это мало какой отец выдержит!
Тем временем круг поблек и пропал, но чудной двойник принцессы остался. Девушка (она?!!) ошалело оглянулась вокруг, оценила общество находящихся в башне (мелкий мужик в красной с золотом мантии, остроухий длинноволосый красавчик в кружевах) и наткнулась взглядом на Крезина, очень некстати загораживавшего проход к лестнице. А дальше…
Советник аккуратно сложился пополам и по нему забегали зеленые языки пламени, поскольку Колодец попал точно в середину его туловища. Малдраб, неосторожно дернувшийся в сторону Крезина, во второй раз споткнулся о злополучный артефакт. Лишь эльф предусмотрительно остался на месте, спокойно наблюдая, как девушка сбегает по лестнице. Он еще успел услышать слова какого-то гвардейца там, внизу:
— Ваше Высочество, позвольте вас сопровождать!
А потом башню заполнили радостные крики советника, который воспроизводил здравницы и славицы на всех известных и не очень языках. Нет, Крезин не сошел с ума — он избавился от своих растительных украшений и приобрел светло-салатовый цвет кожи, что, по сравнению с веточками в штанах, было просто замечательно!
Лежавший на мягком, обитом темно-коричневой парчой диване человек беспокойно заворочался во сне. На вид ему было не больше восемнадцати лет — худой вихрастый парень даже в детстве выглядел моложе сверстников. Вряд ли кому-то, впервые его встретившему, могло прийти в голову, что он не намного младше самого Лана. Да и не осталось в мире Жизни других людей, кроме них с братом…
Первому магу снился необычный сон. Он был столь ярок и реалистичен, что Ангасу казалось — это воспоминания… Тот день! Тот проклятый день! Нет, тот первый час, когда он понял, что может постоять за себя… Эх, если бы этого никогда не случалось!
Они готовились к обряду. Собирались попрощаться с детством и стать мужчинами. Четверо нескладных подростков, совершенно непохожих друг на друга… Двоим из семьи повезло пройти испытания в прошлом году. Почему-то маг отчетливо видел лишь себя да Ваниса, старшего на несколько минут брата…
Четверо… И двое «взрослых». Тогда они еще держались вместе, не давая своих в обиду. Вернее, пытаясь защитить.
Напротив — здоровенные, как быки, сыновья старосты, двое мельниковых отпрысков и кузнецово «дитя» в окружении давно женатых братьев. Они тыкают пальцами и обидно хохочут, обзывая «приблудышами» да «подкидышами». И Ангас отчетливо понимает — никто из взрослых не одернет нахалов, не прикажет им замолчать… А если попытаться заткнуть издевающиеся рты силой — останешься виноватым. Не любили в деревне тех, кто хоть чем-то отличался.
Староста выходит вперед и разговоры мгновенно стихают. Он что-то говорит, но пока его никто не слушает, все знают слова ритуала наизусть. Четвертый год подряд повторяющиеся слова… Эх, прежний глава всегда рассказывал что-то новое, давал дельные советы молодняку и не имел любимчиков, а этот…
Маг застонал во сне, почувствовав сквозь столетия, как ему не хватает семьи. Даже теперь. Деда, бабки… Жаль, матери он почти не помнил. А как же горько было тогда! Отец-то никогда не имел у односельчан ни авторитета, ни любви. Да и сам был немного не от мира сего.
Слова ритуала сказаны. Теперь предстоят испытания… Фарс! Ангас скрипнул зубами, вновь переживая отчаяние, охватившее его, когда староста пренебрег священным жребием и сам выбрал пары. Все просто — двое меряются силой, выносливостью, сноровкой, и победитель считается мужчиной. Просто — если соперник не тяжелее тебя вдвое, не выше на добрую голову… Но желание победить помогает не только в сказках! По крайней мере, для человека, чьей бабкой была нимфа.