— Но за невысокую оценку моего личного дела даже немного обидно, — Торп неопределённо хмыкает. Длинные пальцы снова тянутся к шее, на которой уже запеклись капельки крови от её зубов, и он недовольно морщится. Должно быть, такой глубокий укус вышел довольно болезненным. Плевать. Так ему и надо. — Та поддельная диссертация обошлась мне почти в четыре тысячи баксов. Кстати, неужели нельзя было сложить мои бумаги поаккуратнее? И вещи, кстати, тоже. Ты весь комод перерыла и надеялась, что я не замечу, серьёзно?
— Много чести, — презрительно отрезает Аддамс, а потом в голове вдруг загорается яркая лампочка от очередного выбивающего из колеи осознания. — Почему ты мне не сказал?
Oh merda, и как она не поняла раньше?
Выходит, проклятый подставной профессор знал о её расследовании практически с самого начала — и продолжал молчать, намеренно водил её за нос, специально сбивал со следа. Вместо того, чтобы признаться честно и объединить усилия для поимки настоящего преступника.
— Какого чёрта? — ледяная ярость, ненадолго уступившая место тотальному шоку, накатывает с новой силой, подобно сокрушительному цунами. Уэнсдэй делает несколько шагов вперёд, решительно переступает порог кухни и впивается в невыносимо спокойное лицо Торпа пронзительным взглядом, способным конкурировать по холодности с вековыми льдами Антарктиды. — Какого чёрта ты это делал? Почему ты молчал? Я ведь тоже получаю угрозы от маньяка, мы могли бы…
— Ты никогда не получала угроз от маньяка, Аддамс, — он неспешно подходит к высокому барному стулу и вальяжно садится, откинувшись на низкую металлическую спинку. — Эти бумаги под дверь вашей комнаты подбрасывал я.
— Что? — ей буквально кажется, что светлая кафельная плитка уходит из-под ног. Все догадки, все теории, все зацепки, на поиск которых ушли долгие недели, рассыпаются как хрупкий карточный домик без возможности восстановления. — Но… Зачем?
— Потому что я надеялся, что тебя это отпугнёт. Думал, ты струсишь и отступишь от расследования, но ты оказалась гораздо более чокнутой, чем я предполагал, — Торп красноречивым жестом проводит ладонью по лицу, недвусмысленно демонстрируя своё отношение к происходящему.
— Каким образом ты попадал в моё общежитие? Входная дверь запирается на замок, — чеканит она, поминутно сжимая и разжимая кулаки. — Его не открыть без ключа, а следов взлома не было, я проверяла. Так как?
Аддамс сыплет вопросами скорее по инерции, словно пытаясь найти несостыковку в его рассказе. Мелкую деталь, способную разнести всё услышанное в пух и прах. Подловить Ксавье на лжи. Ей отчаянно не хочется верить, что вся кропотливо проделанная работа была напрасной — и на самом деле она ни на шаг не приблизилась к серийному маньяку.
— Потому что у меня есть ключ, — в подтверждение своих слов он запускает руку в карман тёмных джинсов и извлекает оттуда маленький ключик с ярким девчачьим брелком.
— К подделке документов и незаконному проникновению на чужую территорию следует добавить ещё и воровство? — голос Уэнсдэй так и сочится ядом. — Это шериф тоже покрывает?
— Я не воровал ключ, — что-то в его отстранённом тоне неуловимо меняется, и Торп выдерживает длительную паузу, прежде чем продолжить. — Я забрал его из полиции вместе с остальными вещами моей младшей сестры. Сестры, которая пропала ровно год назад.
Всего за секунду до этой фразы Аддамс наивно полагала, что её уже ничем не удивить — но фальшивому профессору уже который раз за последний час удалось повергнуть её в состояние кататонического ступора.
— Клеманс Мартен — твоя сестра?
— Да. У неё фамилия матери, потому что родители развелись незадолго до её рождения.
На несколько томительных минут на кухне повисает звенящая непроницаемая тишина. Уэнсдэй тщетно пытается разложить полученную информацию по полочкам, соотнести с имеющимися зацепками, заново собрать разрозненные детали мозаики — но выходит на редкость дерьмово. У неё по-прежнему немного звенит в ушах, ощутимо побаливает ушибленный затылок и ноют от растяжения запястья. А ещё её грызет отвратительное чувство тотального провала по всем фронтам и глубокое разочарование в самой себе.
Ощущать подобное… неприятно.
Непривычно. Странно.
На негнущихся ногах Аддамс подходит к ближайшему барному стулу — но не садится, а просто вцепляется пальцами в холодный металл резной спинки. Словно в слабое подобие якоря, вряд ли способное выстоять перед бушующим внутри штормом.