— Энн… — Он не знал, что сказать. А говорить банальности у него язык не поворачивался.
Она подняла на него глаза.
— Я хочу мужа, детей и собственный дом. Сегодня, когда вы сказали, что мы едем домой, я испытала такую тоску, что даже страшно стало. А потом мы приехали в Кельвин, и я поняла, что не видела места красивее.
— В большом зале вы выразились несколько иначе.
Его меткое замечание неожиданно вызвало у нее смех.
— Да уж, там настоящий ужас.
— Точно, — согласился он и тоже не смог сдержать улыбку.
Но тут ее улыбка померкла.
— Не прогоняйте меня. Даже с вашими деньгами мои родственники сочтут меня неудачницей. Я буду делать все, что пожелаете. Я даже готова спать в постели со вшами. Мне некуда возвращаться. Вы даже не представляете, каково это.
Айден посмотрел в ее полные мольбы глаза и хотел сказать, что уж он-то как раз знает. Живя в Англии, он постоянно чувствовал себя там чужим. Только приехав в Кельвин, он понял: вот оно, то место, которое он искал всю жизнь.
Он встал с кровати. Она поднялась вместе с ним.
— Так вы все-таки отошлете меня назад?
— Не знаю, — честно ответил он.
Дикон был прав: он не мог контрабандой ввозить датский порох для повстанцев, пока в замке находился человек из Англии.
Но отправить ее назад к Альпине он уже тоже не мог. Он махнул рукой на дверь.
— Поспите лучше в моей кровати. Я не хочу, чтобы наутро вы чесались, словно одна из моих гончих.
— То есть я могу остаться? — с надеждой спросила она.
Он не готов был ей этого обещать.
Она порывисто вскочила и поцеловала его в щеку. Наверное, это был самый невинный поцелуй из тех, что ему приходилось получать от женщины за последние десять лет и в ближайшие десять лет тоже. Но ее глаза снова сияли, и они оба испытали некоторую неловкость.
— Только не плачьте, — предупредил он ее. — Не выношу плачущих женщин.
— Я никогда больше не заплачу, — заверила его она и робко проследовала за ним в коридор.
Он отвел ее в свою спальню, где поднял соболью накидку.
Она потопталась на месте в нерешительности.
— Эти все меха — ваши охотничьи трофеи?
Он отрицательно помотал головой.
— Часть из них подарили мне датчане и другие купцы. Некоторые принесли мне как дань. Сам же я охочусь только ради пищи.
— Сдается мне, раньше вы говорили, что ходите на охоту только из спортивного интереса.
— Спортивный интерес в этом тоже есть.
— Он заключается в том, чтобы раскрашивать лицо синей краской? — мягко поддразнила она его. — Вы действительно разрешите мне остаться здесь, если я захочу?
— Это мы еще обсудим. — Он направился к двери. — На сегодняшнюю ночь комната ваша.
Вся ее робость испарилась.
— Спокойной ночи, — радостно пожелала она ему. Такое явное облегчение от того, что он уходит, задело его мужское самолюбие. Буквально пару минут назад она умоляла его остаться, а теперь радуется, что будет спать одна.
— Комната вашу только на эту ночь, — намеренно подчеркнул он.
Она безмятежно улыбнулась.
— Доброй ночи, Айден.
У самой двери он задержался, чтобы напоследок еще раз на нее взглянуть.
Она все еще стояла у его кровати — такая чистая, милая и явно обрадованная тем, что ей удалось спастись от его лап. Ох уж эти женщины!
Он перекинул соболью накидку через плечо и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Внизу перед камином сидел Дикон и с наслаждением курил трубку. Он развалился на двух стульях — его обычное место для сна.
Дикон окинул скептическим взглядом лисью набедренную повязку Айдена и сказал:
— Тайболд, раньше я охотно следовал твоим средневековым идеям, но что бы ни было на этот раз, в подобном виде я ходить не собираюсь.
Айден улегся у огня и завернулся в соболий мех.
— Это не костюм. В моей кровати сейчас она.
— Хм, я с самого начала разгадал ее замысел.
Дикон выбил трубку. Пепел полетел на пол, едва не угодив Айдену на голову. Он собрался было возмутиться, но передумал.
— Итак, утром она уезжает, — уточнил Дикон, словно опасаясь, будто могло случиться нечто такое, что поменяло бы планы Айдена.
И действительно случилось.
— Посмотрим.
Дикон даже, подскочил.
— Но Тайболд…
— Это не обсуждается, Дикон. Сказал «посмотрим» — значит, посмотрим.