А потом можешь валить на все четыре стороны, дорогая. Думала, что он кинется к тебе в жаркие объятия и признается в пламенной любви до гроба? Думала, что спросив его о своем уходе, сможешь подтолкнуть его к активным действиям, как случается в бразильских сериалах?
– Милая, не уходи, я так люблю тебя. Останься со мной навсегда! – а потом бы он завалил меня на свою громадную кровать и в дьявольском безумии овладел бы моим телом, распыляя нашу страсть до самого утра.
Зачем я мужчине, у ног которого целые орды, желающих согреть его постель, похотливых и готовых на все, охотниц? Прекрасно видела, какие это женщины, да я в подметки им не гожусь. Яркая внешность и совершенно непробиваемый характер, это точно не про меня.
Да я в первые в жизни, на том самом балконе высказала мужчине все что о нем думаю, прямо в лицо! До сих пор прийти в себя не могу после этого вечера, а когда его отец еще и сюда пришел, чтобы извиниться передо мной лично, да я чуть со стыда не сгорела и сквозь землю не провалилась. Нет, я конечно была безмерно счастлива, что мои слова немного вразумили столь мудрого и влиятельного человека как Александр Владимирович. Сомневаюсь, что он на все сто процентов внял моим словам, но по крайней мере, суть точно уловил. Иначе, Заславский старший точно бы не признал свое поражение, глядя мне в глаза и уж тем более не стал извиняться.
Боже мой, как же мне обидно, что я снова так глупо ошиблась, ожидая в очередной раз, волшебной сказки, позабыв о жестокой реальности. Сергей крепко обнял меня, прижав к себе и я ощутила родной запах и полностью погрузилась в его теплые и нежные объятия. Слезы безрассудной жалости к себе и разъедающей обиды, сами собой потоками хлынули из моих глаз. А он сильнее прижал к себе и стал успокаивающе гладить меня по спине и волосам. Его прикосновения были настолько осторожными, что я ощутила себя хрупкой бабочкой, которую можно погубить, лишь немного сжав свою ладонь. Мне до безумия хотелось почувствовать его тепло и прикоснуться к его коже, чтобы слиться с ним в едино, без всякого разврата и похоти, просто ощутить этого мужчину своим телом и душой.
Одиночество — это чрезвычайно серьезное испытание в моей искалеченной жизни. Смогу ли я остаться одна? А у меня есть выбор?
Нет. Выбора нет.
Я должна стать сильной и пройти через все эти преграды и препятствия с гордо поднятой головой и тогда больше в моей изуродованной жизни не будет место этой уничтожающей и ядовитой боязни остаться одной. Мне просто больше ни кто не нужен будет, я должна стать свободной и независимой, пусть они будут нуждаться во мне, а не я в них. И сейчас я должна буду показать Сереже, что я не жалкая размазня, которую нужно жалеть и опекать, а уверенная в себе личность, которая может обходиться и без его жалости.
Я прекратила реветь, обещая себе, что эти слезы были моей последней слабостью и стала потихоньку выбираться из его объятий. Он не хотел меня отпускать, сжимая все сильнее и теснее прижимая к своему широкому и твердому мужскому телу.
– Не уходи. Давай еще немного постоим так, дорогая. Не знаю, что расстроило тебя, но я прошу тебя не грусти и не злись. Я не хотел тебя обидеть, Лера, – виновато и с едва слышной хрипотцой в голосе, произнес Сережа.
Немного отстранившись от меня, он заглянул мне в глаза, проникая в самую душу своим пронзительным взглядом, цвета грозового неба и нежно улыбнулся. Одной забинтованной рукой он коснулся моего лица, стирая катившуюся слезу, а второй притянул меня еще ближе к себе и слегка поморщившись, сказал:
– Как жаль, что я не могу ощутить твою шёлковую кожу и тепло твоего тела.
Он медленно наклонился к моим губам, замирая буквально в сантиметре от них и прошептал:
– Останься.
А потом, с неземной нежностью, с которой ни кто и никогда не прикасался ко мне, он невесомо припал к моим губам, обдавая жаром своего терпкого дыхания. Он еле ощутимо прикасался к моим губам, а рукой ласково гладил лицо и шею, при этом задевая чувствительную ключицу. Его опаляющее губы были настолько нежными и сладкими, что по моему уязвимому и чувствительному, как оголенный нерв, телу, без конца пробегали волны обжигающего тепла, вызывая дрожь во всех конечностях. Поэтому я уже с трудом стояла на подкосившихся ногах, стараясь не упасть на пол.
– Такая сладкая, что земля уходит из-под ног, – шептал он и продолжал терзать мои губы, постепенно углубляя поцелуй.
Потом он утробно зарычал как животное и с большим усилием разорвал наш фантастический поцелуй, оторвавшись от меня и резко отступив на два шага. Его глаза были темны как ночь, взгляд безумен, а руки дрожали. Казалось, что он с огромным трудом себя контролирует и я не понимаю почему? Зачем он это делает, почему не продолжает прикасаться ко мне как тогда, так же неистово и животно? Я хочу этого, до безумия хочу касаться его!