— Какая разница, — произнес Томми.
— Да, Роберту они уже не помогут, — кивнул режиссер.
— Нет, какая разница между мистером Лоуренсом, — покачал головой Томми. — И тем фотографом, Фейном. С фотографом прощались только мы с тобой.
— И еще та девушка, — поддержал парня Фарнольд. — Стелла, вроде?
— Стефани, — поправил его Томми. — Хотя, какая уже разница? Они пришла в ярком платье, со скорбным видом постояла у контейнера, а потом, выходя из аэропорта, мило беседовала с кем-то по телефону.
— Жизнь продолжается, Томми, — произнес Фарнольд. — Даже для большинства здесь присутствующих это просто рядовое событие. Светский раут в траурных тонах.
Томми еще раз оглянулся. Действительно, светское мероприятие. Все в черных одеяниях и тихо перешептываются. Прислуга разносит напитки. Разве что музыка не играет.
— Действительно.
— Ты думаешь, они сожалеют о смерти Роберта? — спросил Фарнольд. — Ничего подобного! Они просто думают, кто же станет у руля киностудии. Понятно, что сейчас все будет делать Дуайт, а потом? Кто же будет работать вместо Роберта? Брайан или Мария? Да, Брайан уже показал себя на студии, но его все еще воспринимают как сына Роберта Лоуренса. Так сказать, приложение к отцу. Мария же просто стерва, в которой все видят властную хозяйку.
— А Элизабет?
— Вдова? — удивился Фарнольд. — Если бы не роман Дуайта с Карлой, то уже вовсю плелись сплетни про то, что Дуайт намерен утешить Лиз. Это бизнес, ничего личного.
— Все надеется, что киностудия сдаст позиции?
— Ага.
— Черта с два!
Мария с отвращением наблюдала за окружающими. Что здесь делают все эти люди?! Пришли попрощаться? Если бы. Им скорее важно отметиться и обменяться сплетнями. Мирно, чинно и абсолютно равнодушно они обсуждали свои дела не похоронах ее отца. Зачем они здесь? Ради очередного ритуала? Соблюсти то, что принято называть приличиями? Сверкнуть парой новых побрякушек? Еще немного, и ее рядом с ними не будет. Какое, должно быть, счастье не иметь необходимости смотреть в эти пустые глаза.
Смерть отца не стала для нее неожиданностью, и особого горя тоже не принесла. Они уже сошлись во мнениях, что их совместный путь был хоть и не особо гладок, но продуктивен и, в целом, гармоничен. И он должен закончиться, как все заканчивается рано или поздно. Они много говорили, и много успели понять друг о друге. А теперь Мария просто отпускала отца. Как много смысла кроется в фразе "покойся с миром", и как немного тех, кто это понимает. Такие реплики, увы, становятся банальными и замыленными, утрачивая постепенно смысл. Их сейчас говорят с тем же выражением лица, с каким цедят соседям "здрас-с-сьте". Мария же всю церемонию молчала. Нет смысла размениваться на слова перед публикой. Ее чувства их не касаются. Молчание, можно списать на горе, а не афишировать свое презрение к подавляющему большинству собравшихся.
Вечером в особняке Лоуренсов было темно и тихо. Роберта Лоуренса похоронили. Жизнь разделилась на «до» и «после», как бы банально это не звучало. Такие события не проходят без следов, они оставляют шрамы на душе, прочерчивают ими границу между «тогда» и «сейчас».
Элизабет не могла отпустить от себя Роберта, так как это сделала Мария. Она продолжала звать его. Лиз ходила по пустому дому в халате, босиком. Прислушивалась к звукам и присматривалась к теням. Тишина и пустота. И ее безмолвный крик. Она ушла в библиотеку и села на диван, глядя в темноту на письменный стол Роберта.
Она не хотела бороться с собой, со своими эмоциями, со своим горем. Она осталась одна. Какой толк теперь быть леди Голливуда?
Дети? Они выросли. И может, Лиз не знает их, не знает, что творится у них в головах, но она любит и Брайана и Марию. И не может душить их своим горем. Она справится сама, как всегда. Лишь бы еще немного чувствовать рядом присутствие Роберта. Еще немного.
Элизабет свернулась калачиком на диване, не спуская глаз с кресла. Вскоре там появились очертания силуэта Роберта, видимые ей одной. Лиз улыбнулась.
Глава шестнадцатая На круги своя
Элизабет медленно шла по коридору, ведущему к кабинету Роберта. Ее глаза скрывали солнцезащитные очки, на голове была широкополая шляпа, закрывающая лицо. Всем своим видом Лиз давала понять, что не хочет никого видеть. Войдя в приемную, она сняла очки и шляпу.
— Доброе утро, миссис Лоуренс! — сказала Карла.
— Лиз. Называй меня Лиз, или Элизабет. Брайан на месте? — она кивнула на двери кабинета, где еще красовалась табличка с именем Роберта Лоуренса.